к жизни провести за решеткой, то делай, что тебе говорят. Ты должен слушать меня во всем, иначе пеняй на себя, – ответил приглушенный голос.
– Дура, – прошипел мужчина, – у меня был план намного лучше твоего. Я уже придумал, как можно испортить ее машину.
– Не дурей тебя, идиот! Все прекрасно знают, что она любит купаться ночью, и никто не удивится тому, что она утонула. Халатик и шлепанцы я прихватила, оставим их на берегу, и ни у кого не возникнет сомнения, что это несчастный случай. А вот если бы произошла авария, неизвестно, чем бы могло все закончиться, – она могла бы выжить!
Крик застрял в горле у Нины, она не могла произнести ни слова, лишь замерла, как парализованная. «Меня хотят утопить, – пронеслось в ее голове. Она хотела было немедленно вырваться и убежать, но мозги ее вдруг прояснились и заработали с утроенной энергией. – Я не должна показывать, что очнулась, иначе меня убьют еще до того, как утопить! Плаваю я прекрасно, думаю, выкарабкаюсь, недаром мое детство прошло рядом с морем».
Эти мысли успокоили ее, насколько это вообще было возможно в данной совершенно дикой ситуации, и Нина по возможности расслабилась, чтобы создать ощущение, что ее тело – совершенно безвольно.
– А если ее найдут и, сделав вскрытие, обнаружат в крови наркотик? – послышался голос мужчины. Он был надрывным, испуганным и хриплым, и Нина, еще больше похолодев от ужаса, узнала его. Этот голос принадлежал ее мужу Никите! Голова тут же закружилась, как это бывает на карусели, к горлу подступила дурнота.
– Не найдут, сегодня обещали шторм, тело унесет в море, – ответил женский голос.
Нина никак не могла разобрать, кому он принадлежит, так как женщина не говорила, а скорее шипела. Ей показалось, что она уже где-то слышала эти интонации, но потом девушка перестала думать об этом и сосредоточила свои мысли на том, как ей выпутаться из этого страшного положения живой и по возможности здоровой.
– А если, наоборот, прибьет к берегу? – взволнованно вопрошал Никита, тоже шепотом.
– Если бы да кабы! Что ты как баба истеричная? – снова зло прошипела женщина. – Утес далеко от берега, и течение там идет в море, а не к берегу. Я все продумала, прежде чем сделать то… что сделала. Если даже и случится так, как ты говоришь, все равно никто ничего не заподозрит. Скажешь, что ты совсем недавно заметил, как супруга начала употреблять наркотики. Среди богатых дур сейчас это новая фенька, никто и не удивится. Приняла дозу, пошла, как всегда, купаться – и утонула.
– Тогда, может, лучше было оставить все как есть? Я бы сказал, что она стала наркоманкой, вот и результат – передозировка.
– Ну, ты и придурок! Экспертиза сразу бы доказала, что наркотик она приняла вместе с кофе. Сразу бы заподозрили преднамеренное отравление. Затаскают так, что мало не покажется, тем более тебя.
– Это почему же меня?
– А потому. Ты являешься прямым наследником всего состояния, значит, только у тебя был повод отправить ее на тот свет.
– А что ты тогда мне голову морочишь? «Если найдут, скажешь, что заметил, как она принимает наркотики». Дурака из меня делаешь? – во весь голос почти закричал Никита.
– Не ори, идиот, на пляже полно влюбленных парочек из отдыхающих, трахаются по ночам, – злобно прохрипела женщина. – Хочешь, чтобы завтра за тобой на черном «воронке» приехали и с наручниками?
– А нечего из меня дурака делать, – настойчиво повторил Никита и засопел.
– Его и делать не нужно, ты давно дурак. Жаль, что я не догадывалась об этом раньше, – отрезала женщина. – Объясняю для таких бестолковых, как ты. Если ее даже и найдут, как ты говоришь, то пройдет какое-то время, и уже невозможно будет определить, каким образом в организм попал наркотик. Теперь понятно, придурок? Давай шевели ногами, руки уже отваливаются. Вроде дохлая, как курица, а тяжелая, зараза.
«Сама ты – дохлая зараза», – зло подумала Нина и еле удержалась, чтобы не заехать ногой по зубам этой сволочи.
– Слушай, а она точно мертвая? Я даже побоялся сердце послушать. Со стороны – вроде не дышит.
– От такой дозы не захочешь – умрешь. Не переживай, сдохла. А если и нет, то это ничего не меняет. Она без сознания, пойдет ко дну, как топор.
– Ты хочешь сказать, что она, может быть, жива, а мы ее живую… с утеса?.. – заикаясь, спросил Никита.
– Успокойся, не живая она вовсе! Тьфу, угораздило же меня с таким слюнтяем, как ты, связаться! – сплюнула женщина. – Я тебе говорю, что от такой дозы и лошадь бы сдохла, не то что баба шестидесяти килограмм веса. Или, может быть, тебе ее жалко? Смотри не заплачь, а то и я, чего доброго, сейчас тоже разрыдаюсь! Может, тебе очень нравится быть у нее под каблуком и принимать ее подачки, которые она тебе кидает с пренебрежением, как собаке кость?
– Прекрати немедленно, – зло процедил Никита. – Просто… если она жива, я не смог бы ее….
– Так в чем же дело? Давай отнесем ее обратно и уложим в постельку. Но имей в виду, дорогой, что ты завтра же укатишь в места не столь отдаленные и будешь там пилить дрова лет пятнадцать. Нет, думаю, что для тебя