– ну еще минуточку, нет, только секундочку….
Нога, соскользнув, проехалась по краю постели, стукнулась о выступающий край рамы. Ойкнув, она проснулась. Задрала пижамную штанину, глянула: широкая ссадина, подсохшая уже с виду, снова начала кровоточить. Мазнула алую бусинку, поднесла палец к глазам. Это как? Вчера перед сном ничего не было.
Холодно на улице, стыло, сумрачно. На остановке стоят угрюмые, нахохлившиеся, в темных пальто и куртках. Будто и не было никогда разноцветья лета. Краем глаза уловила зеленое фосфоресцирующее сияние, дернулась, вгляделась. Часы на запястье у плотного, носатого, в шуршащей ветровке перемигнули: семь тридцать две. И что ее тянет на яркое? Как сороку, прости господи. Осенняя хандра, видать.
Носатый вышел у серой громады здания Intel – или Microsoft, вечно она их путает – и все пять остановок она смотрела на его запястье.
На офисной кухне то ли есть свет за окном, то ли нет – не поймешь.
– Что, всю ночь сериалы смотрела? Или в койке с красавчиком отплясывала? Спать нужно ложиться вовремя!
Она проглотила зевок и бледно улыбнулась коротко стриженной, плечистой секретарше из отдела кадров.
– Да ложусь-то рано. Черт знает, что так плющит. Солнца нет, вот что! Хочу в спячку на всю зиму.
– К врачу иди, пусть на витамины проверит. Б12, точно говорю!
С кофе прошла к компьютеру и, садясь, снова задела ссадину. Зашипела и матернулась в сердцах. Ну что за нафиг!
В дверь сунулась программистка из соседнего, потрясла торжествующе пузатой баночкой:
– Глянь, грибочки приготовила! Домашний маринад! Опробуешь?
Ее передернуло. Не сдержавшись, крикнула:
– Нет!
Опомнившись, улыбнулась виновато:
– Извини, не ем грибов. Аллергия!
– А-а, – протянула программистка, мгновенно теряя интерес.
***
Фонари выхватывали из темноты беззвучный, неустанный лет косого дождя. Блестела брусчатка, ручеек под бордюром завихрялся у канализационного стока. Надвинула капюшон поглубже, сунула руки в карманы и хорошенько осмотрела улицу. Провела большим пальцем вдоль холодного лезвия перочинного ножа и крепче сжала нагретую рукоятку. Краем глаза уловила зеленое фосфоресцирующее сияние, дернулась, вгляделась. Вот он, голубчик, у витрины швейного ателье.
На низком кирпичном подоконнике рос гриб. Хлипкий, полупрозрачный, он призрачно светился и слегка пульсировал. Завиток вычурной «А» из надписи «Ателье Марны» просвечивал сквозь вытянутую гномьим колпаком шляпку.
Она срезала ножку, оставив аккуратный пенечек, и сунула гриб в контейнер. Слизь на лезвии ножа еще светилась недолго, но скоро угасла. Легкая добыча. Все время бы так. Вздохнув, помечтала: добрать бы нормы да лечь спать. Хоть раз за сезон выспаться. Тяжелая пора – осень. Грибная. Зевнула и пошла дальше, тщательно проверяя перспективные места: за урнами, под мокрыми облетевшими деревьями, в поросших зеленым нетоптаным мхом палисадниках. Взбиралась на скамейки, осматривая козырьки над подъездами. Можно бы еще и по крышам пройтись – там, между расшатавшихся черепиц, в тени старых печных труб, могут встретиться и целые семейства грибочков.
По ночной улице проезжали изредка машины, обдавая ее веерами брызг и обрывками песен. Светофоры беззвучно и безучастно подсвечивали алым или зеленым мокрые перекрестки. На углу проспекта и Парковой неопределённое, не оформившееся еще в слова беспокойство заставило ее шагнуть назад, к автобусной остановке, и застыть, вжавшись в ребристый бетон. Приспустила капюшон, освобождая уши, вслушалась. Да, точно. Клацанье когтей, громче и громче, со стороны парка. Вытащила нож, приготовилась.
Вот она. Крупная дворняга с поджатым хвостом, бежит неустойчивой трусцой. Радужки цвета хлебной плесени тускло мерцают, клочья пенной слюны из пасти взблескивают, падая, и светятся, отмечая пунктиром путь собаки, пока ручейки, стекающие по тротуару наискосок, не размывают зеленоватые островки.
Порядок, можно расслабиться. Этой уже не до драк. Переждала, пока неравномерное, спотыкающееся клацанье достаточно отдалится и двинулась дальше.
Справа потянулась ограда парка и она перемахнула через низкую запертую калитку, направляясь к детской площадке. Грибы любят такие места. Места, где носятся, визжат, рыдают и выкрикивают дразнилки, дышат глубоко, пламенея щеками. Грибам тут прямо рай.
На секунду задумалась, что ведь и сама бегает иногда по тенистым дорожкам, в дневной, беззаботной жизни. Размеренно отсчитывают подошвы кроссовок метр за метром, золотые листья слетают под ноги, а она вдыхает пахучий пьянящий воздух, полный… полный спор! Сердце бешено заколотилось, и она прикрикнула на себя: а ну! Кончай! Все так живут! Делом займись!
Задержала дыхание в бессмысленной попытке избежать неизбежное, глянула беспомощно на небо. Ну, давай, вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Она умрет? Все умрут. Но не сейчас ведь.
Облака неслись, цепляясь за темные кроны деревьев, гравий тихо шуршал под подошвами. Вот старая железная горка, ржавая карусель. Есть?