Все как всегда. Алексей Калугин

е всех; сначала робко, с сонливой хрипотцой в голосе, затем – уверенно, громко, чисто. Кроны деревьев ожили всполохами крыльев и птичьей многоголосицей.

      Из коттеджа на берегу озера вышли двое. Худощавый пожилой мужчина, одетый в голубые потертые джинсы и легкую спортивную куртку, шел на полшага впереди. Второй был раза в два моложе, лет тридцати, в ярком, разноцветом и бесформенном пляжном наряде. В руках он нес туго набитую авоську. Они шли через луг, ногами сбивая с травы росу и оставляя позади себя среди матового блеска две темно-зеленые дорожки.

      – Все-таки жаль, что Илюша не захотел поехать со мной, – не оборачиваясь, сказал пожилой.

      – Ты же знаешь, отец, что на выходные он вместе с классом едет в Альпы, – извиняющимся тоном ответил молодой.

      – Альпы, Альпы, – недовольно проворчал пожилой. – Чего он не видел-то в этих Альпах?

      – Может быть, как-нибудь в другой раз. – Лицо у молодого было таким, как будто у него отвратительно ноет зуб, но он тщательно старается скрыть это от окружающих, не подавать вида. – Может быть, в следующие выходные…

      – А, – безнадежно махнул рукой пожилой. – Каждую неделю одна и та же история: то Альпы, то Гималаи, то Большой каньон… Вы-то сами с Галиной почему не хотите съездить хотя бы раз?

      – У меня дела, – начал оправдываться молодой. – Надо по работе кое-что сделать. Галине в доме надо прибраться, за продуктами съездить…

      – Дела, дела, – передразнил пожилой. – Вы же родились там! Там ваша родина!

      – Ну перестань, отец, – поморщился молодой.

      – Что – перестань? Оторвались от корней и не хотите сами себе в этом признаться. Живете, как бирюки, в медвежьем углу.

      – Ну какой же это медвежий угол? Вокруг полно соседей.

      – Что это за соседи, до которых полдня надо топать?

      – На глиссере – две минуты.

      – На глиссере… Сосед должен жить за стеной, чтобы ты слышал, как он своего сына за «двойку» ругает, как у него собака лает…

      – Отец, давай не будем снова спорить. У нас разные представления о домашнем уюте.

      Пожилой снова махнул рукой и недовольно цокнул языком.

      Они вышли к серой, блестящей полосе автострады. Чуть в стороне стоял прозрачный, похожий на аквариум павильончик остановки рейсовых глиссеров. В павильончике уже сидела пожилая супружеская пара. Рядом с ними на скамейке стоял большой, туго набитый черный портфель с потускневшей медной застежкой на широком кожаном языке и ручкой, обмотанной синей изоляционной лентой.

      – Доброе утро, Мария Кирилловна! Доброе утро, Петр Леонидович! – церемонно поздоровался пожилой.