Чарльз Буковски

О любви


Скачать книгу

а другие – бедные

      дурни —

      работают.

      Тот миг – до этого…

      могут годы пройти, если так отмерять,

      но в уме у меня лишь одна фраза —

      есть столько дней,

      когда жизнь замирает, жмется, садится,

      и ждет, словно поезд на рельсах.

      Мимо гостиницы я прохожу в 8

      и в 5; в переулках кошки,

      бутылки, бродяги,

      а я поднимаю голову к окнам и думаю:

      Я больше не знаю, где ты, —

      и дальше иду, и не знаю, куда

      девается жизнь,

      когда замирает.

      Тот день когда я вышвырнул в окошко пачку ассигнаций[3]

      и, сказал я, забирай своих богатых тетушек и дядюшек

      и дедушек с папашами

      и всю их паршивую нефть

      и семь озер их

      и дикую индюшку

      и бизонов

      и весь штат Техас,

      в смысле – твою воронью охоту

      и твои тротуары субботним вечером,

      и твою никудышную библиотеку

      и твоих вороватых советников

      и твоих слабаков-художников —

      забирай-ка все это

      и свой еженедельник

      и свои знаменитые смерчи

      и свои пакостные потопы

      и своих сварливых кошек

      и свою подписку на «Жизнь»[4],

      и запихни себе, детка,

      запихни-ка себе.

      я снова справлюсь с кайлом и топором (наверно)

      и могу сшибить

      25 дубов за 4 раунда (возможно);

      ну да, мне 38

      но чуток краски – и седины

      поубавится;

      и я по-прежнему в силах стих сочинить (иногда),

      ты это не забывай, и даже если

      за них не платят,

      это лучше чем ждать смерти и нефти,

      и пулять по диким индюшкам,

      и ждать пока этот мир

      не начнется.

      ладно, босяк, сказала она,

      пошел вон.

      что? – спросил я.

      вали отсюда. это была твоя

      последняя истерика.

      хватит с меня твоих истерик:

      вечно из себя строишь

      кого-то

      из пьесы О’Нила[5].

      но я ж не такой, детка,

      ничего не могу поделать

      с этим.

      не такой, как же!

      какой не такой, господи!

      не хлопай

      дверью

      когда уйдешь.

      но, детка, я люблю твои

      деньги.

      ты ни разу не сказал

      что любишь меня!

      тебе кого надо

      враля или

      хахаля?

      ты ни тот ни другой! вон, босяк,

      вон!

      …но, детка!

      вали назад к своему О’Нилу!

      я дошел до двери,

      тихо прикрыл ее и ушел прочь,

      думая: им нужен только

      деревянный индеец

      чтоб говорил да и нет

      и стоял над костром и

      не слишком скандалил;

      но ты неизбежно

      состаришься, парень:

      в следующий раз

      держи карты

      поближе к телу.

      Прах твоей смерти на вкус[6]

      цветки трясут

      внезапную воду

      мне вниз по рукаву,

      внезапная вода

      свежа и студена

      как снег —

      а стеблеострые

      сабли

      втыкаются

      тебе в грудь

      и милые дикие

      скалы

      наскакивают

      и

      запирают нас.

      Любовь это бумажка рваная в клочья[7]

      все пиво отравлено а кап. пошел ко дну

      вместе со штурманом и коком

      и парус у нас хватать некому

      а Н. – вест рвал полотнища как ногти с ног

      и шкивал нас как ненормальный

      рупор надсаживался

      а между тем в углу

      какой-то