лнилось бы семьдесят шесть лет. Жене Белоусову – секс-символу конца восьмидесятых – пятьдесят шесть. Именно с Виктором вы сделали из простого в общем-то парня настоящую звезду. И его главная песня «Девочка моя синеглазая», написанная тридцать два года тому назад, жива до сих пор. Ее помнят и попрежнему любят. Откуда такая живучесть, как вам кажется? – Потому что песня получилась шедевром. Недавно видела «Девочку…» в исполнении Жениного сына – Ромы Белоусова. Девчонки в зале – лет двенадцати-четырнадцати – визжали от восторга и подпевали. Есть же вечные песни, такие как «Бесаме мучо» например. Вот и «Девочка моя синеглазая» из их числа. Не умру от скромности! Чего только об этой песне не говорили! Многие девушки в те годы фантазировали, что Женя Белоусов посвятил ее именно им. На самом деле история вышла куда прозаичнее. Дорохин купил компьютер, а в конце восьмидесятых это было сродни кос мическому кораблю, и не отходил от него сутками. Изу чал языки программирования. Я ревновала, злилась, когда он приобнимал меня на ходу и несся в кабинет. Говорила: «Иди-иди к своей девочке синеглазой». В итоге написала текст, а Витя – музыку. Женьке требовался шлягер, мы его и создали. Но сначала засветили Белоусова на телевидении, в популярной «Утренней почте» с песней «Алушта». Люди запомнили симпатичного мальчика. – Послушала на «Ютубе» «Девочку…», причем несколько раз подряд, и признаюсь, удивилась сексуальности голоса. – Это дорохинское изобретение. Сравните с тем, как звучит Женя в других, не наших песнях. Дело в определенных хитростях: на одной дорожке записывался голос, а на другой – субтон, такой по лушепчущий. Затем Дорохин их миксовал, и получался действительно сексуальный го лос. Наш секрет разгадал Вик тор Чайка и применил в первых песнях Тани Овсиенко. – Интересен и ракурс, с которого снимались клипы Белоусова. Камера снизу, и симпатичный парень смотрит прямо в объектив. Тоже сексуально. И это ваше изобретение? – Мы с Витей участвовали буквально во всем – и в Женькиных съемках, и в монтаже. И, разумеется, в его пиаре. Думаю, я вообще первый пиарщик постсоветского пространства. Во всяком случае, все придуманные мной легенды подхватывались на раз и люди в них верили. Это сейчас многие понимают, что не стоит доверять тому, что пишут в журналах или говорят на ток-шоу. Мы, например, скостили возраст Жени. «Омолодили» лет на шесть, выдали за восемнадцатилетнего. А у него уже подрастала дочка, но об этом никто из посторонних не знал. Придумали и то, что Женька – наш сын. Заявили об этом в популярной в те годы программе «50х50». Я давала интервью как его мама, рассказывала, какие котлетки сынок любит. Это вызывало живой интерес, народ велся, интерес к Белоусову рос. Мы с Витей старались использовать в продвижении Жени опыт мирового шоубизнеса, постоянно учились. Я сидела ночи напролет, переводила с английского все, что находила в американских музыкальных журналах по продюсированию. Печатала на машинке и отдавала Вите – иностранных языков он не знал. В нашем тандеме я отвечала за промоушен, Дорохин – за музыкальную составляющую. Ходила в радиокомитет на Малой Никитской как на работу. В бюро пропусков просила девочек выписать декадный пропуск, чтобы сразу на десять дней, и каждое утро «гуляла» по коридорам, отлавливая редакторов: «Ты куда? На эфир? На-ка фонограмму поставь». Я задолбала всех этой «Девочкой синеглазой»! Заставляла крутить. Тогда слова «ротация» не существовало и музыкальные редакторы ставили в эфир то, что было одобрено худсоветом. Но никто не отменял вкусовщину. Моей задачей было сделать так, чтобы песня понравилась буквально каждому. – Взятки давали? – На радио это не проходило. Можно было только договариваться. Давить психологически. Убеждать разными доступными способами тех, кому не нравилась такая музыка. «Какой еще Белоусов?! Черт-те что, а не песня!» – иногда и такое звучало. А я в ответ говорю какие-то слова, вероятно правильные, и вот уже редактор берет кассету и идет ставить в эфир. На телевидении «взятки» брали, но изящно: просили у нас с Дорохиным в долг и не возвращали. Зато песню крутили. Белоусова в наш дом привела Марта Могилевская, известный музыкальный редактор и продюсер. Они с Женей встречались. Однажды Марта позвонила и сказала, что один молодой певец, который работает у Бари Алибасова в «Интеграле», мечтает с нами познакомиться. Вскоре они пришли в гости. Я увидела кудрявого улыбчивого парня, такого «всего из себя». Не глянулся… Слащавый, такие не в моем вкусе. Но когда узнала получше, полюбила. Его сущность находилась в контрасте с внешностью. Умный, насмешливый, с прекрасным чувством юмора. Очень амбициозный. Желание быть первым превалировало над всем. Он был по-настоящему хорошим человеком, родным для нас с Витей. А вот Дорохин сразу разглядел в нем нечто особенное и в тот же вечер, когда мы остались одни, сообщил: «Сделаю из него звезду». Мы тогда работали с Катей Семеновой, поэтому я удивилась, постаралась отговорить. Но Витя был очень упрямым – если решил, бесполезно спорить. Так мы начали сотрудничать. Если бы не алкоголь, случилась бы совсем другая исто рия. Женька из обычной семьи из Курска: папа военный, мама домохозяйка. Вы не забывайте, какие были времена. В конце восьмидесятых – начале девяностых пили практически все. После стадионных концертов музыканты собирались – человек пятнадцать-двадцать – и устраивали застолье до утра. Не хватает водки, бегут докупать. Парень наш вышел на эту орбиту, увлекся. А когда увидел, что стал номером один на эстраде,
