тому же проректора Тимирязевской академии, было полно связей, а значит, возможностей добыть начальный капитал.
В аспиранте пульсировали страсть и убежденность фанатика, которые с неотвратимостью бура разрушили профессорский скепсис.
По замыслу аспиранта, банк должен стать не больше не меньше, локомотивом экономического возрождения страны.
Так они и назвали своё детище – инновационный банк «Возрождение».
С этого момента их имена для всей страны встали рядом: амбициозный президент Владимир Викторович Второв и вдумчиво-осторожный председатель Наблюдательного совета Иван Васильевич Рублев.
Впрочем, не рядом. На слуху у всех было имя Второва. Он определял политику банка. Он принимал все стратегические, как стало модным говорить, судьбоносные решения.
И решения эти оказывались удивительно верными. За короткое время «Возрождение» не просто ворвалось в финансовую элиту, а превратилось в крупнейший коммерческий банк страны, второй после сбербанка – по объему вкладов населения и первый – по внедрениям научных разработок в промышленность.
Рублев не вмешивался в хозяйственную деятельность, полностью передоверившись молодому партнеру. Зато во всех внешних и внутренних столкновениях подпирал его своим политическим и научным авторитетом.
Столкновений таких становилось все больше.
Второв был сколь талантлив, столь и удачлив. А удачливость рождает уверенность в непогрешимости, преобразуя амбиции в апломб. Нетерпимость, всхоленная успехами, привела к тому, что он разогнал команду, которую сам когда-то набрал, и которая вместе с ним преодолевала трудности роста. В банке появилось множество случайных людей, участились случаи воровства. Освободившиеся деньги все чаще направлялись не на новые вложения, а на покупку дорогостоящей недвижимости, в том числе вилл за рубежом. Банковский баланс, подобно корабельному дну, обросшему ракушками, стал терять устойчивость. И все-таки Рублев, единожды уверовав, продолжал поддерживать Второва во всех конфликтах, руководствуясь проверенным принципом «не навреди».
Тем паче «Возрождение», согласно международным рейтингам, вошло в число пятисот крупнейших мировых банков. Могучие западные финансовые группы охотно предлагали совместные коммерческие проекты. Знаменитые АБРО, Дрезднер и Дойче-банки предоставили синдицированный кредит на восемьсот миллионов долларов.
А это значит, что «Возрождение» переходило в новую, высшую категорию – «транснациональные корпорации».
И тут грянул роковой август 1998 года. Дефолт потряс всю устоявшуюся финансовую систему. Тряхнул он и «Возрождение». В отличие от владельцев прочих, так называемых системообразующих банков, Второв и Рублев не бросились «сливать» капиталы. Верные изначальной идее, они принялись бороться за спасение детища. Несмотря на полученную пробоину, банк оставался на плаву. Нужно было лишь горючее, чтоб запустить его заново. Таким горючим мог бы стать стабилизационный кредит центробанка.
Поначалу это казалось вполне реальным: в условиях полного финансового хаоса, когда миллионы людей лишились накоплений, а тысячи предприятий оказались парализованными, помочь выправиться банку с сетью филиалов, покрывшей всю страну, значило бы возобновить кровообращение в экономике.
Но – метался по министерствам Второв, носился по Госдуме и Совету Федерации Рублев, а вопрос не решался.
И вскорости вскрылась подоплека: на банк предъявил права не кто иной, как влиятельнейший из олигархов – Марк Онлиевский, владелец финансовой корпорации «АИСТ» и крупнейшей нефтяной компании «Сигманефть», которого заглазно называли не иначе как кошельком Семьи. Во всяком случае, влияние его на администрацию и правительство были столь огромны, что желания Онлиевского тут же трансформировались в волю государства.
Несмирившийся банк, похоже, был объявлен вне закона. Охотничий рог протрубил. И в ожидании безнаказанной травли крупного зверя собирались лучшие охотничьи команды, подползали в надежде отхватить кусок браконьеры – одиночки.
А добыча вырисовывалась немалая. Даже после нескольких месяцев раздрая в банке оставалось активов почти на четыре миллиарда долларов.
И тут железная воля Второва вдруг надломилась. Где-то в металле оказалась раковина. Боясь лишиться всего состояния, он согласился втайне от Рублева передать Онлиевскому самое ценное из банковского имущества, включая крупнейший в стране кондитерский холдинг.
На Рублева предательство человека, в котором он был уверен едва ли не больше, чем в себе самом, подействовало сокрушительно. Его еще хватило на то, чтоб решительно отказать Онлиевскому и добиться на Наблюдательном совете увольнения Второва.
Но что делать дальше, он не знал.
Всякая управляемость после изгнания Второва оказалась нарушенной. Прежнюю команду тот разогнал, а пришедшие на смену, пользуясь безвластием, торопились обогатиться за счет гибнущего банка. Собственно, торопились все.
Кредитники вовсю торговали кредитными и залоговыми договорами, департамент имуществом принялся потихоньку