е штаны, валенки, а все равно холодно. Еще и обзор неважный: окошки заиндевели от мороза, белые мухи кружат в снежной карусели. И еще уныние в душе часового...
Прапорщику Рябкову больше нравилось нести службу в тепле тюремного продола, но случился конфуз – постовой инспектор из его смены продал заключенным четыре бутылки водки. И кто-то стукнул в оперчасть. А новый начальник церемониться не стал – сначала было назначено служебное расследование, затем последовали оргвыводы. Виновника происшествия уволили, а смену сослали на охрану открытого всем ветрам и морозам периметра. Стой по февральскому холоду на качающейся вышке, смотри, как бы кто из уголовников не сбежал. А более везучие за тем же периметром наблюдают из теплой дежурки, глазами видеокамер наружного слежения. Они сейчас везде, вся территория следственного изолятора вдоль и поперек просматривается. И датчики обнаружения по всему периметру – муха незаметно не пролетит. И зачем, спрашивается, нужны часовые на вышках? Анахронизм...
Расстроенный Рябков не сразу заметил человека, бегущего от мастерских к первой линии проволочного заграждения. Бежал он неспешно, плавно, без рывков и скачков. Контуры фигуры размытые, само тело светится изнутри синим мертвенным светом. Как будто фантом какой-то, призрак...
Но прапорщик Рябков точно знал, что это человек из живой плоти. А свечение и размытость – это иллюзия, которые создает вьюга в ярком, мертвенном свете прожекторов... Только непонятно, почему датчики не срабатывают, почему нет сигнала тревоги. И постовые собаки на беглеца никак не реагируют – не слыхать взрывного суматошного лая.
А человек продолжает неторопливо бежать. Вот он врезается в проволочное заграждение, с невероятной легкостью проходит сквозь него. Фантастически как-то паря, движется по запретке. До забора совсем чуть-чуть... Но ему не уйти. Прапорщик Рябков стреляет неплохо, окно уже открыто, автомат готов к бою.
На предупредительный окрик беглец не отреагировал. Дробный оглушительный стук автоматной очереди, страшные в своей убийственной силе трассеры впиваются в цель. Но человек не падает, он попросту исчезает. Как будто в воздухе растворился...
«С Новым годом, с новым счастьем...» Почти два месяца прошли с начала нового года, но не нашел Андрей счастья в личной жизни. Видимо, потому что не искал его. Нет у него любимой девушки, есть только случайные подружки. Зато новый год принес ему прибавку в зарплате – как за должность, так и за звание. В январе занял должность начальника оперчасти, а в феврале приказом сверху заменили четыре звездочки на погонах, на одну – майорскую. Звание присвоили досрочно, но, как сказал начальник следственного изолятора, в точном соответствии с реальными заслугами. И если бы только это... Квартиру ему дали. Хоть и однокомнатную, служебную, зато в новом доме и еще, что важно, недалеко от работы.
Старая «девятка» окончательно застряла в графе «вечный ремонт», на службу в тюрьму приходилось добираться посредством самого древнего вида транспорта – на пешемобиле. Но что такое семь-восемь минут ходьбы для молодого майора? Приятный бодрящий моцион, зарядка на весь рабочий день.
Новенькая офицерская шапка, оливкового цвета шинель с двубортным запахом, брюки наглажены до лезвенной остроты, до блеска начищенные ботинки. Легкая пружинистая походка уверенного в себе человека, военная выправка... И, главное, майорские погоны на плечах. Заместитель начальника следственного изолятора по оперативной работе следовал на службу. Утро холодное, смурное, зато настроение отличное.
Чтобы сократить путь, Андрей свернул в переулок. Ровно через две минуты он выйдет к зданию тюрьмы.
– Товарищ майор! – окликнули его сзади.
Сизов невольно вздрогнул. Не от страха – от неожиданности. Обычно он старался контролировать обстановку вокруг, и сейчас, сворачивая в переулок, он незаметно глянул назад. Никого не было. Но не прошло и минуты, как со стороны спины появился человек с грубым и густым мужским голосом.
Это был высокий лет тридцати пяти мужчина в дорогой черной куртке из стриженой норки и в кепке из того же меха. Черные волосы, длинные узкие брови, поднимающиеся к середине широкого лба, глазные впадины большие, но сами глаза маленькие, неприятного водянисто-голубого цвета. Тонкая перегородка чуточку искривленного носа с крупными ноздрями. На нитевидных губах благодушная улыбка, а в глазах беспокойно-тревожное ожидание.
– И что дальше? – настороженно спросил Сизов.
Сознание оставалось в напряжении, а мышцы тела он расслабил. В раскрепощенном состоянии легче отразить удар.
– Разговор есть, товарищ майор, – еще шире улыбнулся мужчина.
Андрей всматривался в незнакомца. Взгляд у него закрытый, белые зубы. Черты лица суровые, а кожа свежая, здорового цвета, ухоженная. Едва уловимый запах дорогого мужского парфюма. Лицо выбрито до синевы, мелкий порез от бритвы заклеен, но не газетой, а специальным пластырем под цвет кожи... Нет, на уголовника он не похож.
– Пожалуйста.
Андрей протянул ему свою визитку.
– Сегодня запишитесь на прием, а завтра ко мне в кабинет, с пятнадцати до