а не попробовал волшебного хлеба от Соломона Гросби.
Сразу же, после того, как собака осознала себя разумным существом, круг её интересов моментально расширился до такой степени, что три ценности её прошлой жизни – спать, есть и быть за это преданным своему хозяину – стали маленькими и незначительными. Более того, они стали унизительными для Коммода. Ему надо было большего. Настолько, что в один прекрасный момент он понял, что его дальнейшая жизнь в подчинении и зависимости от своего хозяина невозможна. Коммод был сильный и умный кобель. Живя в доме хозяина, он иногда спал в его спальне или в кабинете. Он часто присутствовал при беседах хозяина с гостями и домочадцами, и всё это наложило свой отпечаток на развитие его интеллекта.
Поэтому, когда он стал разумным, то всё когда-то услышанное и увиденное им, вдруг вспыхнуло откуда-то из глубин подсознания яркой вспышкой озарения. Сразу появилась интуиция, с помощью которой он почувствовал, что восстание животных не только ему выгодно, но он сможет легко обойтись в этой жизни без хозяина, при этом сам вполне может стать Хозяином и Повелителем своей жизни. И не только своей.
В силу жизненной удачи, которая выпала ему, позволив жить в доме человека, а не на цепи в будке, Коммод стал лидером не только среди своих сородичей, но и среди всех животных в хозяйстве покойного Стива Хопкинса. Все животные безоговорочно приняли его «божественное» лидерство. В этой божественности его лидерства не сомневались все животные, кроме определенной и узкой группы свиней, с которыми Коммод, опираясь на силу объединённых им в боевой мощный отряд волкодавов, заключил союз по управлению остальными животными. Точнее, он возложил на свиней власть формальную, видимую для других, но сам при этом, оставаясь «серым кардиналом», реально принимал все решения и отдавал приказы. А вся ответственность за последствия его указов лежала на свиньях. Если указ был правильным, и его исполнение приводило к успеху, то славили не только свиней, но, и, в первую очередь, Коммода. А если случалось наоборот, то среди животных обязательно усиливался так называемый «антисвинизм», который, впрочем, являлся самым страшным преступлением в установившемся «царстве божьем для всех животных и птиц» и безжалостно подавлялся боевым отрядом Коммода.
Вражда собак и свиней всё больше усиливалась. Были моменты, когда они её отбрасывали и на время забывали, но тайная ненависть друг к другу тлела в их умах постоянно. Хочу сразу сказать, что это касалось только Коммода и группы свиней, то есть тех персонажей, кто реально управлял бывшим хозяйством Стива Хопкинса. Коммод не посвящал остальных собак в свои тайные замыслы, а свиньи тоже доверяли не всем своим сородичам. Для всех непосвященных, этот союз свиней и собак был священным, божественным и единственно правильным. В этом перестали сомневаться после подавления бунта кота Альфонса, убийства его вместе с семьей, разгрома отряда людей, пленения и подчинения Коммодом их сержанта, подавления восстания борова Козибы, с последующим расселением свиней среди других животных, а также после подавления бунта жеребца Эриха.
Важную роль в подчинении животных сыграла смерть «пророка» бога всех животных и птиц – добермана Пирата. Отношение к самому Пирату у животных было подпорчено развенчанием свиньями и Коммодом его якобы пророческих способностей. Прошло совсем немного времени, но животным уже было сказано столько противоречивого о нём, что мало кто из них мог точно сказать, кем был этот самый Пират: собакой или свиньёй. Все знали о нём разное. Изначально было указано верить в то, что Пират был боровом, который подло присвоил себе звание божьего пророка, а на самом деле, хотел погубить все «животничество» и образованное «царство божье для всех животных и птиц на Земле». Но, только мудрый Старый Хряк, земной царь всего «божьего царства», с помощью великого Коммода смог разоблачить его преступления. Но подлый «хряк» Пират ускользнул от правосудия, покончив жизнь самоубийством.
Но, это была только одна сторона легенды, с которой свиньи были не совсем согласны. А точнее, совсем не согласны. По тайному приказу «правого копыта», то есть главного советника Старого Хряка, Каифы, свиньи, переселившиеся в дома других животных, стали тайно проповедовать, что Пират – это действительно свинья, но свинья праведная, благочестивая и божественная, впрочем, как и все свиньи. Они говорили, что Пират это божий пророк, который был убит собаками, и что он вознёсся к богу всех животных и птиц. И теперь он возглавляет все «царство небесное», в которое попадают все благочестивые животные. А на возражение думающих животных, что официально Пират есть враг, ответ следовал простой и стандартный – обвинение в антисвинизме и богохульстве. Про то, что Пират был псом – вслух вообще говорить запрещалось, хотя многие, кто ещё помнил это, иногда шептались об этом, вдали от свинских ушей.
Слухи о лже-пропаганде свиней доходили до Коммода, но сделать что-либо против этого, он был не в силах. Но больше всего его раздражало и пугало другое. А именно: разложение собак. План, разработанный Каифой, действовал практически безотказно.
Животные, как и люди, быстро привыкают к хорошей жизни, к спокойствию и сытости. Коммод требовал от своих подчинённых псов ответственности, самопожертвования и служения общему делу. И те были