ибо в это время ее подстерегают злые духи… Три человека должны сидеть у постели беременной… Над окнами, над дверью, перед отверстием печной трубы вывешивают листки бумаги со стихами из Библии – ни один дьявол не пролезет, – усмехнулся Ян и, грозя кому-то указательным пальцем, с сарказмом сказал, оглядываясь кругом, словно боялся, что его услышат те же дьяволы: – Так Талмуд велит!
– Ты не веришь Богу?! – Ошеломленный Олекса чуть было не перекрестился и не сказал через плечо, обернувшись, трижды «Тьфу!».
– Откуда ты взял, что не верю? Верю! – ответил разгоряченный Ян. – Но у меня к Яхве есть вопрос: он создал нас равными, но почему один богатый, а у меня кис[53] пустой? Где же справедливость? И еще… – хотел он еще что-то сказать, но только с досадой ударил носком наалаима[54] в землю, подняв пыль, и пошел, бросив на ходу: – Пора стадо выгонять…
Прошло еще несколько дней, жарких, без единой капельки дождя. Трава выгорела, пришлось искать пастбища далеко от поселка. Вспомнил Олекса, как отец, читая Библию, говорил ему о палестинской пустыне. Теперь он увидел воочию, что весной Палестина цвела, была земным раем, а летом превращалась в настоящую пустыню. С Яэль Олекса виделся очень редко. Когда он проходил мимо, она, кажется, останавливалась и ожигала его глубоким взглядом, от которого в его груди начинало колотиться сердце, словно пойманная птица в клетке. Все это не проходило мимо внимания Яна, и он молча только покачивал головой. Чуть позже Олекса заметил, что Ян неравнодушен к Яэль. Быть соперником Олекса не хотел и вызвал Яна на откровенный разговор.
– Да, люблю Яэль, – сразу же ответил Ян, – а толку? Все равно Адинай не отдаст ее за меня, я бедный… Не знаю, как у вас на Руси, а у нас жених должен платить за невесту… И чем она красивее, тем больше надо иметь кэсэф[55]… Я работал, старался, вместо семи лет, положенных по закону, Адинай за мое трудолюбие назначил три года, они уже истекли, я могу уйти, но не могу, из-за Яэль, этой горной козочки, не могу…
– Козочки?!
– Ну, да, Яэль – это горная козочка… Что делать, что делать!..
Настал день, вернее, ночь, когда крик: «Йалда»[56] разбудил не только дом Адиная, но и весь поселок. Илана родила дочку! Сколько шуму, сколько гаму, обнимались, целовались все со всеми. Адинай был в центре внимания. И был очень доволен тем, что муки рождения второй дочери он перенес в соседней комнате. По обычаю в здешних местах, как узнал удивленный Олекса, жена рожала детей на коленях мужа. В таком случае мужу было легче самому рожать, чем слышать душераздирающий крик жены. На этот раз он загодя приобрел особый стул «машбер», на котором Илана и произвела на свет дочурку. И теперь Адинай был вне себя от радости. На голове у него возвышался новенький тюрбан, на ногах тоже новые наалимы, на плечах халлук – недлинный халат из дорогой индийской ткани, на одном из пальцев рук поблескивал золотой перстень с печатью. Именно этой рукой Адинай взмахивал чаще всего, чтобы побольше людей видело его дорогой перстень. Талию Адиная охватывал широкий кожаный с украшениями пояс с привязанным к нему увесистой сумкой-кошельком