ому капитальному обвинению против России. Россия – гасительница света и свободы, темная, мрачная сила, политический Ариман… У знаменитого Роттека высказана мысль… что всякое преуспеяние России, всякое развитие ее внутренних сил, увеличение ее благоденствия и могущества есть общественное бедствие, несчастие для всего человечества. Это мнение Роттека есть только выражение общественного мнения Европы»1.
Ответы же на эти вопросы мы находим в статье К. Маркса «Разоблачения дипломатической истории XVIII в…» (июнь 1856 – март 1857): «Неодолимое влияние России заставало Европу врасплох в различные эпохи, оно пугало народы Запада, ему покорялись, как року, или оказывали лишь судорожное сопротивление. Но чарам, исходящим от России, сопутствует скептическое отношение к ней, которое постоянно вновь оживает, преследует ее, как тень, усиливается вместе с ее ростом, примешивает резкие иронические голоса к стонам погибающих народов и издевается над самим ее величием, как над театральной позой, принятой, чтобы поразить и обмануть зрителей. Другие империи на заре своего существования встречались с такими же сомнениями, но Россия превратилась в исполина, так и не преодолев их. Она является единственным в истории примером огромной империи, само могущество которой, даже после достижения мировых успехов, всегда скорее принималось на веру, чем признавалось фактом. С начала XVIII столетия и до наших дней ни один из авторов, собирался ли он превозносить или хулить Россию, не считал возможным обойтись без того, чтобы сначала доказать само ее существование. Но будем ли мы рассматривать Россию как спиритуалисты или как материалисты, будем ли мы считать ее могущество очевидным фактом или просто призраком, порожденным нечистой совестью европейских народов, – остается все тот же вопрос: „Как могла эта держава, или этот призрак державы, умудриться достичь таких размеров, чтобы вызывать, с одной стороны, страстное утверждение, а с другой – яростное отрицание того, что она угрожает миру восстановлением всемирной монархии?“ В начале XVIII столетия Россию считали внезапно появившимся импровизированным творением гения Петра Великого. Шлёцер, обнаружив, что у России есть прошлое, счел это открытием, а в новейшие времена такие писатели, как Фаллмерайер, не зная, что они следуют по стопам русских историков, решительно утверждают, что северный призрак, устрашающий Европу XIX в., уже нависал над ней в IX столетии. По их мнению, политика России начинается с первых Рюриковичей и систематически, правда с некоторыми перерывами, продолжается до настоящего времени»2.
Прошло более 160 лет. Мир неузнаваемо изменился. Идеологические барьеры последних десятилетий исчезли, и, казалось бы, народы и их правительства будут легче идти на сближение. Однако этого не происходит. Значит, прав К. Маркс. И прав Н.Я. Данилевский: «Европа враждебна России», так как не является частью германо-романской цивилизации. И не пора ли прекратить униженно «втираться», по его мнению, туда, где нас считают чужими, где нормы жизни двух народов почему-то объявлены общечеловеческими?
И все же интересно, как современные зарубежные историки, в том числе и англо-американские конца XX – начала XXI в., подходят к вопросам истории России и конкретно ранней истории и государственности Руси? Сохраняются ли былые предубеждения и неприятие? Надеемся показать в этой книге.
Во время работы нам неоднократно высказывались сомнения в целесообразности ее написания. Серьезные историки уверяли, что англо-американская историография «вторична» по отношению к отечественной, да и объединение английских и американских историков в одну группу вряд ли допустимо и уместно и т. д. Хотя большинство современной историографии по истории Руси – России, за очень малым исключением, не было известно не только широкой публике, но и специалистам, так как большинство изданий до сих пор не было переведено на русский язык. Конечно, можно игнорировать работы зарубежных историков, особенно по вопросам ранней государственности Древней Руси, но надо помнить, что и российская, и англо-американская историография появляются почти в одно время и имеют, по сути, общие корни. И здесь уместно привести мнения самих американцев, а также мнение человека, имеющего богатый научный опыт и опыт преподавания истории Руси в Гарварде. Вот мнение одного молодого американского историка, просившего не раскрывать его имени, так как это, возможно, может повредить его отношениям с российскими коллегами: «Я ничего не слышал и не знаю о „вторичности“ нашей историографии. По-видимому, подобные разговоры идут кулуарно, но я не имею ничего против „вторичности“ американской или чьей-либо другой историографии по отношению к российской. Это вполне объяснимо. Вы имеете полное право не замечать или критиковать позиции и концепции зарубежных специалистов, но отвергать их значимость вряд ли уместно. У нас существует мнение, что в традиции российской историографии – поиск врага: „Думайте так, как и мы, воспринимайте мир так, как воспринимаем его мы“, а любое свободное мнение многие у вас считают враждебным выпадом. Смешно и грустно, так как мы пишем о времени, свободном от идеологии. Тем более что корни и российской, и англо-американской историографии имеют общий источник. И не наша вина в том, что в свое время наши позиции разошлись под влиянием идеологии. И нам непонятно, почему у вас нельзя специалистов – носителей одного