тициклон пришёл, антициклон ушёл. Или пугать несчастных обывателей: антициклон идёт!
А для жителя южного города начало весны – сплошные сюрпризы. Утром вышел из дома – мороз, вместо дороги – сплошной каток, машины бьются, пешеходы руки-ноги ломают, а ближе к полудню небо вдруг распогодится. Шкала термометра весело скачет вверх, катки превращаются в лужи, с крыш начинает капать, и в городские ливнёвки с шумом устремляются грязные потоки недавнего льда и снега.
Часа в два пополудни может опять подуть северный ветер, с неба сорвётся хоровод снежинок, огромные сосульки на крышах зданий обледенеют, лёд на них нарастет причудливой мутноватой рябью на манер корней старого дерева, и опять дело в свои руки возьмёт зима.
Это случилось до наступления нового оледенения. Когда сосульки ещё таяли. Вернее, подтаивали, потому связь их с крышами потихоньку ослабевала. Да и снежные шапки на зданиях сантиметр за сантиметром сползали к краю крыш, чтобы коварно подталкивать к падению мощные наросты льда.
Налетевший было после обеда северный ветер быстро утихомирился, и выглянуло солнце. Его лучи стали трогать смерзшийся на крышах лед. И выяснилось, что самая большая, самая длинная и самая острая сосулька, которая казалась самой прочной, едва держится. Потому что в её основании обнаружилась некая пустота, лишившая ледяную красавицу устойчивости.
Очередной солнечный луч пощекотал это крепкое на вид сооружение – сосулька шевельнулась. Жаркий поцелуй солнечного посланца, и сверкающее ледяное чудо с громом обрушилось вниз, чтобы там, на тротуарных плитах, со звоном рассыпаться на сверкающие ледяные осколки.
Но нет, как раз в этот момент мимо здания шёл человек. Голова его была забита цифрами, каковые он складывал и раскладывал, и учитывал, и при этом торжествующе улыбался собственным расчётам, не подозревая, что его изощренная хитрость и способность добывать деньги, казалось бы, на ровном месте уже никогда ему больше не понадобятся.
В последний момент он услышал шум у себя над головой, но не успел среагировать. Сосулька – вся огромное ледяное копье – пронзила человека насквозь. Он умер мгновенно, а сосулька даже не разбилась…
Некоторые очевидцы потом рассказывали, что и видавшим виды санитарам скорой помощи стало не по себе.
Варвара медленно стянула с головы чёрную косынку и так же медленно расправила её на коленях, потом сложила пополам, ещё раз пополам, пока дорогой шёлковый гипюр плотным комочком не укрылся в её кулаке.
Эти странные движения со стороны могли показаться осознанными, но она проделывала их машинально. На самом деле всё её существо было занято совсем другим: попыткой осознания того, что с ней случилось.
Вдова! Какое ужасное, книжное, нелепое слово. По крайней мере применительно к ней, Варе Будилиной. Оно никак не подходило молодой, цветущей женщине тридцати лет. И свалилось на неё вдруг, как неизвестно откуда взявшаяся каменная глыба, которая перегородила дорогу её жизни, до того прямую и видную до самого горизонта.
Она ссутулившись сидела на кухне, и в голове её калейдоскопом проскакивали недавние события дня.
Оркестр дребезжал и фальшивил, когда гроб с телом Вариного мужа стали опускать в яму, и один из «копачей» – они на кладбище были на всё про всё – не удержал веревку, из-за чего гроб в яму не плавно опустился, а прямо-таки спикировал.
Родственники и друзья только дружно ахнули, а мать покойного горестно завыла – плохая примета. Плохая для кого – для покойника?
Муж Варвары, Борис Будилин, умер страшно: с крыши здания городской филармонии сорвалась огромная сосулька и пронзила его насквозь, точно пущенное рукой врага копьё. Так что и Борису никак не подходило слово «покойник». Если бы он болел или был старый, а то утром на работу ушел молодой здоровый мужчина, а потом в морге Варя должна была опознавать нечто, на супруга вовсе не похожее. Тело. А если ещё точнее – останки.
Варвара смотрела на холмик, прикрывавший теперь гроб с телом Бориса, и думала почему-то не о том, что бедный Будилин умер так рано, а о том, почему он вообще шёл так близко к зданию, ведь уже началась капель, – неужели ему не было хотя бы мокро?
Он же какой-никакой инженер, и мог бы мысленно прикинуть траекторию падения сосульки. Тем более что эти проклятые глыбы льда как раз повсюду начали таять и срывались вниз со ужасным грохотом.
Выходит, зря она считала своего мужа человеком разумным и осторожным.
Например, когда они ехали куда-то на машине, он всегда вёл свою «Хонду» весьма осмотрительно, ни разу не попал в аварию и любил повторять, что бережёного Бог бережёт… Почему же он погиб, что называется, на ровном месте?!
В глубине души Варвара понимала, что горюет совсем не так, как принято. Вместо рыданий и сожалений, почему он ушёл из жизни не вовремя и оставил её одну, она брюзжала и злилась на покойного мужа. Никогда прежде она не слышала про подобный случай, а тут не кто-нибудь – её супруг стал жертвой ледяного чудища.
Каждый поймёт, что Борис умирать не собирался, в тридцать семь-то лет, но, видимо, потому и вёл себя так беспечно.
Варвару