иногда на пару минут, иногда на полчаса. Через какое-то время он так, сидя, и заснул. Когда он проснулся, снаружи уже было темно.
Он задумался, где сейчас та женщина с детьми.
Парень толкнул его локтем и передал банку «Лагера».
– Твое здоровье. Это откуда?
– Завалялось несколько в сумке.
Энди сделал большой глоток теплого газированного пива.
Четыре часа спустя он шел по бетонной дороге к дому своей сестры. Все еще шел дождь. На всей улице, с самого ее начала и до конца, стоял шум: шум телевизора, шум музыки, шум от детских криков и шум от ора взрослых. Оранжевый уличный фонарь осветил пластиковый трактор у него под ногами.
– Черт возьми, а ты припозднился.
Его сестра Мишель выглядела скорее на сорок, чем на тридцать, и в коридоре за ее спиной пахло жареной едой. Она навестила его в тюрьме дважды. Оба раза в самом начале, до того, как вышла замуж за Пета Тейта после развода со своим первым горемычным мужем и обзавелась еще парочкой детей.
– Что ты так долго?
Энди прошел за ней через весь дом на маленькую кухню, где запах жареного был еще сильнее. Горячее масло брызгало из сковороды с картошкой на обои под плитку. Он кинул на пол свою сумку.
– Ну, там была гроза. Буря, потоп – если ты вдруг не выглядывала сегодня из окна.
– Ага, ха-ха-ха, мне пришлось продираться сквозь нее, чтобы вот их отвести в школу, так-то. А что, из-за нее и поезда отменили?
– Типа того.
– Ты чаю хоть попил?
– Нет.
Его сестра вздохнула и подставила горлышко чайника под кран. В комнате по соседству из телевизора раздался оглушительный звук визжащих шин.
Энди сел за стол. У него болела голова, он был голоден, и ему хотелось пить. Чувствовал себя разбитым. Ему не хотелось находиться здесь. Он хотел быть дома. Но где дом? Его нет. Это место было ближе всего к этому понятию.
– Тебе придется спать на диване или наверху с Мэттом в его комнате.
– Мне все равно. Пусть будет диван.
– Ну, Пит захочет смотреть телевизор до ночи, у нас подключен «Скай», он смотрит спорт.
– О’кей, тогда комната Мэтта. Я уже сказал, мне все равно.
Он поднял глаза. Его сестра внимательно смотрела на него, поджигая сигарету. Ему она не предложила.
– Узнаешь меня заново.
– Выглядишь ты, как раньше, – наконец сказала она, скрывшись за облаком дыма. – Только, может быть, старше.
– Я и стал старше. Мне было девятнадцать. Сейчас мне почти двадцать пять.
– Черт возьми…
Она поставила перед ним кружку с чаем.
– Пит сказал, что ты можешь оставаться до тех пор, пока не найдешь чего-нибудь. Они куда-нибудь тебя пристроят, пока ты на испытательном сроке?
– Слушай, если ты хочешь, чтобы я допил свой чай и ушел, просто скажи, Мишель.
– Мне совершенно без разницы. Что ты собираешься делать целыми днями?
– Работать.
– Но ты никогда не работал.
– Буду работать.
– Кем? Что ты будешь делать?
– Я проходил обучение.
Жир