я были весьма приблизительны, как и границы между государствами. В составленном Густавом документе были, конечно, и подчистки, и знаки вопроса, и пробелы, но ему таки удалось воссоздать историю плодовитых, как кролики, врачей Капланов.
Йозеф часто вспоминал, как его отец Эдуард, имевший кабинет в красивом доме на улице Капровой, доставал из зеленого кожаного тубуса бесценный пергамент длиной в полтора метра, раскладывал его на столе в столовой и начинал объяснять хитросплетения семейного прадерева. Некоторые линии сходились, а иногда и пересекались весьма затейливым и даже двусмысленным образом. Йозеф слушал и делал выводы, но считал за лучшее держать их при себе. Было совершенно очевидно, что в роду Каплан нередко заключались браки между кузенами, дядьями и племянницами. В те далекие времена в закрытых сообществах превалировал инстинкт выживания.
Возможно, именно браки, заключавшиеся между кровными родственниками, стали причиной неразумия этих людей и того фатального заблуждения, которое позже привело к их полному исчезновению. Евреи убеждали себя, что им выпала исключительная удача – жить под властью Габсбургов, и в конце концов поверили, что австрийцы и пруссаки – их друзья, так что, когда появились красавцы-чернорубашечники, никто не испугался.
Йозеф часто задавался вопросом, почему им с отцом было так трудно пробиваться сквозь стену глухого мучительного молчания в отношениях друг с другом. Может, они просто не умели разговаривать? Или виной всему своего рода эмоциональный ступор, когда люди уподобляются немтырям и выражают мысли и чувства не словами, а заговорщицкими улыбками. Каждый думает – слова могут ранить и все испортить – и запирает их на самом дне души, слова копятся и с годами складываются в непробиваемую стену.
Йозеф не мог осознать значения Первой мировой войны. Пражанам она казалась чем-то далеким, этакой игрой для взрослых. Йозефу было восемь лет, когда эта «игра» закончилась, ко всеобщему удовольствию, созданием Чехословацкой республики. Образованием Йозефа занималась его мать. Тереза учила сына французскому и немецкому (на этом языке она говорила лучше) и намеревалась заняться с ним еще и русским – чтобы он мог читать Пушкина в оригинале. Тереза обожала вальс, эту музыку счастья, но ее муж Эдуард танцором был никаким, смешным выглядеть не желал и наотрез отказывался «выставляться». Тереза решила научить вальсировать сына и ужасно удивилась, обнаружив, что он знает все движения.
– Какой же ты красивый, мой маленький принц, и танцуешь, как истинный венец, – приговаривала она, кружась в вальсе.
Мать и сын почти каждый день упражнялись в гостиной, и она иногда забывала, что ее «партнеру» всего восемь лет, – так хорошо танцевал Йозеф.
Два года спустя эпидемия гриппа, прозванного «испанкой», выкосила население страны: жертв было во много раз больше, чем на войне.
Йозефу исполнилось десять лет. Его отец был в отъезде, мать недомогала, чувствовала усталость, ее мучил кашель. Она сделала сыну традиционный подарок – книгу издательства Этцеля с изумительными иллюстрациями. Йозеф надеялся получить очередной том любимого Жюля Верна, но на сей раз ему досталась «История ученого, рассказанная невеждой» Рене Валлери-Радо – биография Луи Пастера, вышедшая из-под пера его зятя. Йозеф был разочарован, но чувств своих не выдал, книгу пролистал, выразил восторг и сказал, что обязательно прочтет ее во время каникул.
Терезе становилось все хуже, появились проблемы с дыханием. Когда Йозеф видел мать последний раз, лицо ее было синюшным, да – синим, как ночное небо, она с трудом приподняла руку и не разрешила ему подойти. Через неделю Тереза умерла от пневмонии.
Свет детства померк.
Йозеф не горевал и не плакал. «Какой мужественный мальчик!» – умилялись окружающие, а он просто не осознавал, что больше никогда не увидит мать. Эдуард был в Вене, на эпидемии, ему сообщили слишком поздно, и он едва успел к похоронам. Отец Йозефа всю оставшуюся жизнь корил себя за то, что его не оказалось рядом, когда жена нуждалась в нем больше всего. У доктора Каплана не было лекарства, чтобы победить болезнь, но он все равно думал, что сумел бы спасти Терезу, поделившись с ней своей силой и воззвав к милосердию Всевышнего.
– Знаешь, сын, будь я здесь, могло бы случиться чудо. Понимаешь?
Йозеф кивнул. Больше они об этом никогда не говорили, но он спрашивал себя, почему чужие люди оказались для отца важнее жены. Отец и сын часто ходили на кладбище, стояли, взявшись за руки, у могилы Терезы; Эдуард произносил молитву и крепко прижимал мальчика к себе.
Йозеф так и не прочел замечательную книгу Валлери-Радо.
Он поставил биографию Пастера на полку книжного шкафа и забыл о ней. С годами Йозеф забыл и мать, и свою горькую детскую злобу: он так ее любил, а она его бросила.
В 1923-м, в год бар-мицвы[1] Йозефа (Эдуард не был религиозен, но настоял на соблюдении традиций – к неудовольствию сына!), они отправились на две недели в Карловы Вары. Доктор Каплан каждый год ездил на воды, чтобы подлечиться и отдохнуть от многотрудной пражской жизни. В гостинице он познакомился с австриячкой Катариной, вдовой с двумя детьми,