ьской системе Ridero
«Меня всегда привлекала не заурядная внешняя красота, которую можно уложить в несколько физических параметров, а нечто иное, таящееся глубоко внутри. Есть люди, которые в душе балдеют, когда ливень идет, когда землетрясение или вдруг свет вырубается. А я ловил кайф от загадочного и непонятного нечто, привлекавшего меня в противоположном поле. Назовем это магнетизмом. Таинственной силой, что притягивает, поглощает людей против их воли. ⠀ Пожалуй, ее можно сравнить с ароматом духов. Один аромат привлекает пятьдесят человек, еще один – другие пятьдесят. Но есть запахи особые, от них сходят с ума всего один или двое из сотни. У меня на такие запахи чутье. В них – моя судьба, я их улавливал издалека…»
Харуки Мураками К югу от границы, на запад от солнца»
Она
Она была словно ветер, не имеющий ни формы,
ни веса,
Распадаясь в собственном теле на осколки
тысячелетий;
Сходились причудливо в центре не понятой никем
планеты
Её тончайшие нервы, вальсирующие в стальном
корсете.
Поддаваясь волне пертурбаций, ей тоже хотелось
страсти,
Новых шёлковых платьев и свободы от невозможности
сдаться,
От собственной странной власти над чужими,
ненужными «Здравствуй»…
И чтобы хоть на день стать юной в прекрасные
восемнадцать…
Проникая в разум гигантским огненным
протуберанцем,
Раскалённой лавой вулкана, необузданным диким
повстанцем,
Ломая замки и вскрывая двери лёгким касанием
пальцев… —
Ты знаешь – нет ничего труднее, чем с силой такой
расстаться!
И нет ничего проще, чем в оглушающе громкой ночи
Бежать прочь от мыслей гремучих и взрыва эмоций
мощного,
Лопнувшего арбузной кровью и выстрелив залпом
косточек
Внутри тихого одиночества, не понявшего нечто
большее…
Она была словно пепел, что ветер лихой разносит
по сте́пи,
Мазью редкой целебной от боли, рвущей жилы до
полусмерти;
Листвой облетевшей, чтоб на рассвете в новых
одеждах
Босой танцевать, следуя слепо биению… его
сердца.
Он
Он был точно чья-то душа, что призраком по лезвию
ножа
Скользит, не нарушая тревожного сна на краю миража;
Его взгляд, как мерцание светлячка на расстоянии
шага
От вытянутой руки, что жаждет тепла, но остаётся дрожать,
Не сумев дотянуться до звёзд, оборвавшись на пике
времён.
И отравляющей плазмой сквозь – растворяется естество
его
В вечном сумраке павших грёз под космическим серным
дождём,
Оставляя пену озёрную – вместо себя, уже мёртвого.
Он был слишком многоэтажен среди невысоких прочих
башен,
Плотным кольцом его окружавших. Но крепко засовы
держали
От срывов опасных, дней вчерашних и того, что стало
неважным…
Лишь памяти тени в такт музыке пляшут, сыгравшей
однажды
На полную громкость, без фальши. Все ставни в тот
миг нараспашку
Рванул он бесстрашно. Вдыхая её, он не мог
надышаться…
О шансе молил настоящем на стыке реальности и
простраций,
Попытавшись сберечь искры счастья в кулаках, нервно
сжатых.
Он был словно беспечный фристайл – снаружи. И
Дугласский лагерь —
Изнутри. Тот жёсткий deadline, что рак на последней
стадии,
Где нет уже веры в случайно отыгранный у Бога тайм…
А просто докуриваешь разом себя до золы и «Goodbye!»
С чистого листа
Все равнодушнее к чужому мнению,
Уже не лихорадит пустота,
И даже предпосылки вдохновения
Не плещутся по жилам неспроста.
Кого должна задеть?