Прентисс склонила голову набок, уперев палец в глубокую морщину на правой щеке. – Все выглядит изумительно! Не могу выбрать между абрикосовой корзиночкой и кофейным эклерчиком.
– Возьми и то и другое, – предложил сын.
– Ну что ты! Разве могу я быть настолько жадной?!
Официант переступил с ноги на ногу. Это движение заменило ему вздох. Старая леди подняла голову и улыбнулась ему. Там, где раньше возникали ямочки, теперь залегли складки, но благодаря знакомому сокращению мышц миссис Прентисс ощутила себя столь же пленительно женственной, какой была в двадцать лет.
– Ах вы бедный! – пробормотала она понимающе. – Как вы, наверное, ненавидите слабых женщин, которые никак не могут понять, чего хотят!
– Ни в коем случае, мэм! – Галантной улыбкой официант извинился за то, что его ноги позволили себе вздохнуть. – Выбирайте не спеша. Это моя работа.
– До чего он милый! – воскликнула миссис Прентисс, обращаясь к сыну.
Лицо официанта выразило удовольствие, смешанное со смущением. «Черт возьми! Скорее бы она хоть что-нибудь выбрала, и мы бы с этим покончили!» – подумал мистер Прентисс.
– Больше я ни секунды не заставлю этого приятного молодого человека ждать! – Крепко зажмурив глаза, как делают дети, миссис Прентисс медленно описала пальцем круг и протянула: – Возьму… – взрывообразно произнеся слово «это», она открыла глаза: палец указывал на неаполитанское ванильно-клубнично-шоколадное мороженое. – Но я его не хочу! – захныкала миссис Прентисс.
Официант снова переступил с ноги на ногу и вздохнул уже откровенно.
– Давайте первые два, – распорядился Уэйн.
Благодарный официант быстрыми отточенными движениями положил корзиночку и эклер на тарелку старой леди.
– Нет, нет, нет! – заверещала она и протестующе выставила руки ладонями вперед.
Люди за соседним столиком, перестав есть, подняли глаза и наблюдали эту исполненную драматизма сцену.
– Ах, мама! – произнес Уэйн нетерпеливо. – Больше ничего не нужно, – сказал он официанту, и тот с радостью удалился.
Миссис Прентисс убрала последнюю булочку с хлебной тарелки и взяла нож.
– Ты просто обязан помочь мне это съесть, – сказала она и надрезала эклер: наружу вытек бежевый крем.
– Мама, перестань, пожалуйста. Либо съешь сама, либо оставь.
Глаза миссис Прентисс вдруг наполнились слезами.
– Меня приучили не быть эгоисткой! – С этими словами она переместила липкие половинки обоих пирожных на тарелку из-под хлеба и протянула сыну. – Ну пожалуйста, скушай!
– Не хочу. – Зрители за соседним столиком поглядели на него с неодобрением. – Я терпеть не могу сладостей.
Миссис Прентисс поставила тарелку на стол. Ее рука задрожала, по щеке скатилась слеза. Уэйн запаниковал. Нужно было что-то сказать, причем срочно.
– Терпеть не могу сладостей, – повторил он и, с трудом сглотнув, прибавил: – Единственное сладкое, что мне нравится, это ты.
Поток горькой жижи внезапно хлынул ему в рот,