– кроме того времени, когда служил в армии, разумеется.
Уэйн выключил газ. Молоко разогрелось как раз так, как она любила: пенка только-только начала образовываться. Он налил его в высокий тонкий стакан и поставил рядом с украшенной цветочным рисунком тарелкой, на которой лежали два печенья «Набиско». Держа поднос в одной руке, а другую поднеся к электрическому выключателю, он окинул кухню взглядом, как делает опытная домашняя хозяйка, когда собирается выйти из комнаты. Кастрюлька! Поставив поднос, он вымыл сотейник из-под молока, вытер и повесил на крючок. Подождал, пока перестанет раскачиваться.
На маме была изящная батистовая ночная сорочка с длинными рукавами и большим количеством складочек. Волосы она заплела в две косы и перевязала узкими лентами лавандового цвета. Свет бра с абажуром из присборенного розового шелка удачно ложился на ее лицо.
– Как славно, – сказала она, с улыбкой глядя на поднос, – что мы можем радовать друг друга этими маленькими излишествами. В воскресенье ты будешь спать до обеда, а завтрак тебе принесу я. Встану пораньше и приготовлю все, что ты любишь.
– Нет, мама! Я не могу тебе этого позволить.
– Позволишь. Это моя привилегия и мое удовольствие. К тому же так будет справедливо: ты обслужил меня, а я обслужу тебя.
Он сдался. Спорить с нею не имело смысла. Помолчав, он спросил, удобно ли ей.
– Я пригрелась как котенок.
– Хочешь еще чего-нибудь?
– Нет, но ты не убегай. Посиди немного.
Уэйн придвинул себе низкий стульчик и сел. Колени почти доставали до подбородка. Брюки задрались и натянулись. Он поерзал, стараясь принять такое положение, чтобы они не лопнули по швам.
– Как дела в конторе? – спросила мама, подперев подбородок ладонью.
– Да так себе. Обыкновенно. Ничего интересного.
– Ничего?
– Кроме того, что я вышел в холл и увидел приятную леди, которая меня ожидала. – Он пожал ей руку и был вознагражден сиянием удовольствия на ее лице.
– А скажи мне: та девушка, Марти, которая попросила фермера на ней жениться… Что из этого вышло?
– Марджи? Это он сделал предложение ей.
– Бедняжка! Она, наверное, мечтала о том, чтобы выйти за богатого фермера и не ходить больше ни в какую контору.
– Да нет же, совсем не так. Она просто захотела дать ему совет, а он ее неверно понял. Ты же знаешь девушек!
– Как не знать? Я сама была молодой – хочешь – верь, хочешь – не верь.
– Верю.
– А та, другая? Ее до сих пор не перевели?
– Кого?
– Ты понял, о ком я: о той нахалке с крашеными рыжими волосами.
– Мэри?
– Тебе виднее, ты же всех по именам знаешь.
– Конечно, знаю, я их начальник. Нет, Мэри не перевели, мне самому нужны сотрудники. И волосы у нее не крашеные: это ее естественный цвет.
Мама отрицательно помахала пальцем.
– Мы, женщины, можем дурачить вас, мужчин, но не друг друга.
Уэйн протянул ноги под кровать