Осторожно! Двери закрываются!. София Эс

>

      За ним и спускаюсь в глубины московского метрополитена, преодолевая панический ужас от погружения в недра земли.

      Все погружения для меня про боль. А её я наелся выше крыши.

      – Осторожно, двери закрываются! Следующая станция "Кропоткинская".

      – Так Вы выходите? – тот же голос снова нарушает мою отчуждённость.

      – Не знаю, – честно отвечаю я, продолжая стоять на месте.

      Женщина за моей спиной ворчит, суетится, толкается вперёд и, всё-таки, успевает выйти из вагона.

      Пока поезд набирает скорость, а моя голова вновь наполняется лихорадочными мыслями, я осматриваюсь.

      Вижу мелкую девчонку. Она подскакивает на месте, точно антилопа спрингбок, пружиня на прямых ногах. Красивая мордаха, плюшевые лисьи уши поверх растрёпанных рыжих волос, и явный ветер среди извилин.

      Прилетело же кому-то такого счастья!

      За девчонкой с лисьими ушами сидит мужик в возрасте. Весь на стиле: аккуратная борода, стоячие усы, костюм в полоску, шелковый платок в нагрудном кармане пиджака.

      Фу ты, ну ты, прямо герцог Виндзорский!

      А дома у тебя трое детей и жена – президент благотворительного фонда?

      Хотя, не, у герцога детей не было. Как и бороды с усами. Значит, придется тебя, дед, понизить в звании.

      Да, я не люблю людей. С ними я тоже вынужден соприкасаться, минуя накатывающее удушье, грохочущее в ушах сердце и противно потные ладошки.

      Я не люблю людей, как не люблю и себя.

      Себя я ненавижу, и только спасительный гул скоростного поезда метро помогает мне с этим справляться.

      Простите люди мне моё зубаскальство.

      Вы же всё прощаете.

      Упрощаете.

      Лишаете глубины и сложности, обесцвечиваете значимость.

      А мне нужно помнить. Никогда не забывать.

      – Да! – я хватаюсь за телефон, что семафорит мне третьим вызовом с одного и того же неизвестного номера. Спамщики меня обычно не тревожат, балаболы с пустыми идеями не одолевают. Как правило, все звонки идут по делу.

      – Привет.

      Тихий голос одним рывком проносится сквозь тысячи дней ожидания и бескомпромиссно дёргает в моём сердце стоп-кран.

      Резкий визг тормозов ударяет по мозгам, всё расставленное по своим местам валится сумбурной кашей вниз, погребая сознание под собой.

      Я лежу распластанный, разбитый, удивлённый и пялюсь на стикер на окне: белый человечек, наполовину вошедший в дверь. Не, для кого-то эта картинка, конечно, про не прислоняться, для меня же – про не влезай – убьёт!

      Хотя я и так уже мёртв. Был. Рассчитывал на это.

      Поразительно… Ещё полвдоха назад жизнь, вроде бы, и шла, но все больше мимо. А прямо сейчас я – в эпицентре событий.

      Не дышу, глотаю болючие до слёз воспоминания.

      "Привет"…

      Я не слышал этого голоса двенадцать лет, и меня по-прежнему ломает от его звучания.

      Помню каждый шорох, каждую тональность.

      Даже чувствую, как он пахнет.

      Спелой ежевикой и шоколадом.

      – Привет. Вы сдаете квартиру?

      Поезд метрополитена на ура отрабатывает свою репутацию – несётся вперёд, глотая остановки, я же – в ауте.

      Полное оглушение.

      Тахикардия, тремор, резко выскочившее из берегов давление, дезориентация в пространстве. Порог восприятия внешних раздражителей повышен, словесный контакт временно утерян.

      Может, у меня бред с галлюцинациями?

      Смотрю на телефон: принятый входящий, неизвестный номер, двадцать первая секунда разговора… Двадцать вторая… Двадцать третья…

      Тот же самый день.

      Время движется.

      Я в текущем моменте.

      Что. За жесть. Происходит?

      – Алё? – зло бросаю в трубку, уже сильно сомневаясь в своей адекватности. Видимо, депрессия меня-таки добила: левое полушарие мозга отказало, а правое – выпустило из закромов моей памяти истосковавшихся чертей и демонов.

      Память – она такая, может согреть, а может и огреть, и хорошо, если отделаешься легкой формой черепно-мозговой травмы.