>
Поэмы
Негодникоры
Запереть человека легко,
Как заставить бумагу вспыхнуть,
Посадить под замок существо,
И все в нем начинает дрыхнуть.
Дней и ночей не бывает без окон,
А без часов жизни нет и минутам,
Отсутствуют цели, когда нет дорог.
Как в пламя бумага – чел в стены окутан.
Бумага сгорает, и нету ее,
Остатки будут лишь миг стыть,
Запереть человека легко,
Но возможно ли снова выпереть?
Он сгорит, не останется чувств,
И сойдет на своей остановке с ума,
Мир не заметит, мир – это куст,
Человек-лепесточек упал.
Падать придется громко,
Без танцев и колыханий.
Лежать на траве одиноко,
Ждать, пока не завянет.
Но если разом пару лиц
запереть и оставить без света,
То помощью служит каждый лист,
И вместе они уже ветка.
Не дойдет коллектив до расстройства,
И продолжат те жить и мыслить,
Так в нашей истории троицу
В конце будет шанс выпереть.
Дом стоит, ему не жалко
комнат под любые надобны,
Трех героев случай запер,
Этаж третий, сектор западный.
Два брата-близнеца,
и одна их жена двугрудая.
Просто растили ее два отца
И мать одна ебанутая.
Пламя сильных перемен
захватило стойкий мир,
Чтобы выжить, будь не смел,
Будь заложником квартир.
Теснотою стены душат,
Потолок к себе не тянет,
Воют трое, эхо глушит,
Хорошо, у них дитя нет.
Ира, Виктор, Лось,
Сидят, стоят, кривляются,
Личностная приторность
в закрытках выражается.
День сурка. Какой по счету?
Сбился таймер, злился Лось.
Позабыл он, как давно тут
Проживанье началось.
День сурка. Сурок и Виктор.
Пушистый такой, оброс, да и рад,
Все грызет. Сопит он тихо.
По выходным просит тост и вина.
Ира-двугрудка устать не смогла.
День сурка. Счастлива, мужа ведь оба живых тут.
Быть в заточении – проблема не так велика,
Проблем нет вообще, замечательно лижут.
Какой-то день какого-то месяца
Виктор
Зуб даю! Вчера по траве
нагло и долго гулял силуэт.
Не могло померещиться мне!
Вот вам крест, родня, вот пируэт!
Наблюдал я за ним, пока грыз,
Ту еду, что жена мне клала в рот.
(Кричит в пустоту.)
ЭЙ! СИЛУЭТ! ПОКАЖИСЬ!
КАК ТЫ ВЫШЕЛ НА ТРАВКУ ЗА БОРТ?
(Снова к собеседникам.)
Как же он продержался?
Не погиб и ходил он без страха.
Тень его, словно форма для танца:
На траве все резвилась, как птаха.
То росла, то до уровня пня уменьшалась,
И бывало, как птица, летала,
И бежать, и резвиться старалась,
Но почему-то и ковыляла.
Но ведь столько свободы,
Зачем он так с ней поступал?
Ковылял не спеша по природе.
Я б по ней трое суток бежал.
Ира (перебивая Виктора).
Все на язык бегуны-добровольцы,
Но помнится мне наша жизнь вне квартиры:
Ты просто лежал, без какой-либо пользы,
И в ряд собирал на смартфоне сапфиры.
Виктор (удивленно выронив орех изо рта).
Что я слышу за чушь?
Ты точно уверена в буквах своих?
Раньше я и подумать не мог ничуть,
Что придется ТАК мир ценить.
Да, природы дары и придумки людей
я, как каждый из нас, юзал активно,
Кто ж мог представить себе, что теперь
я вдруг истоскуюсь по прежнему миру.
Как