>Был в ней когда-то достаток и люди, в самом деле, ели хлеба вволю.
Потом наступили реформы и хлеба не стало. Отощавший народ стал заколачивать окна.
В том числе и ненужными теперь портретами казённых окаянного пошиба и погибельного свойства реформаторов, в видах халтуры и неискоренимого холуйства исполненных в районных художественных мастерских.
Лицевой стороной холста внутрь.
Так и смотрят теперь лики бывших больших державных людей в пустоту жуткого неживого избяного пространства. Может быть, в наказание.
Хочется верить иногда, что есть она, эта незримая связь между портретной копией человека и бывшей в нём чиновной душой.
И будет её, эту душу, томить тоской и болью до той поры, пока не истлеет тут холст прочнейшего качества, специально выбранный для верноподданнической доходной живописи. Хотя лучше бы, конечно, поставить тут лицом в забитое окно сам оригинал и заставить смотреть на дело рук своих до той поры, пока не рассыпался бы в прах.
В назидание всякой будущей власти…
Думается теперь, что именно в таких декорациях можно было бы снимать кино из времён монгольского нашествия или опричнины. Всякая деталь внезапной этой кончины была такая, какую не выдумать праздным умом.
Люди куда-то собирались бежать, но заколоченные наспех окна остались тут как знак надежды. Значит, не верили они, что уже никогда не вернутся сюда.
Без такой надежды в душе сделалось бы пусто. А не может же жить человек с пустой душой…
На деревьях остались скворешни. Старые птичьи домики стали будто обожжённые злым огнём. Почернели и полопались липовые досочки, когда-то с любовью оструганные. Причём лопнули они не только вдоль, но и, каким-то странным образом, поперёк. И стали похожи на недоеденные пожаром головни, зачем-то поднятые в небо. Как знак окаянного времени и беды неизбывной.
Ясно о чём говорят эти скорбные знаки; о тихо и смирно уходящей с белого света России. Птицы сюда не прилетят больше, потому что не осталось тут ни одного сердца, которому нужна была бы их весенняя возня…
Остался в деревне, забывшей своё название, один недужный военный ветеран Серебренников, которого тут когда-то все звали дед Серебрентий.
Жизнь его была на исходе и его всё тут будто бы и устраивало.
Единственное, чем нескладна была его теперешняя жизнь – обилие крыс, которые доедали всё, что ещё можно было им доесть и тем поддержать чудовищно неприхотливый организм.
Но и тут у деда Серебрентия взялось, откуда ни возьмись, утешение и опора.
Появился вдруг совершенно нежданный и негаданный помощник.
Однажды ночью раздалось за дверью отчаянное мяуканье.
Дед дверь отворил. За дверью мутно вспыхнул и медленно ушёл зимний закат. Вышла луна. Будто Господь коснулся замёрзшего стекла небес и остался на нём проталинкой след божьего тёплого пальца. И в отверстое небо, наверное, стала видна ему грешная земля.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.