а улицу.
Дело в том, что я здесь работаю журналистом.
Статьи образуются неожиданно. Проснешься с утра, а надо писать. Очень мешают террористы. Они вечно не вовремя со своими дикими выходками. Или политические инициативы. Или разные культурные фейерверки. Или демонстрации по субботам.
Но всегда есть возможность открыть дверь, спуститься по лестнице. Два этажа бегом.
А там Париж.
Я к этому так до конца и не привык, хотя живу здесь аж с 2012 года.
До этого я, конечно, приезжал во Францию не раз, упражнялся во французском, гулял, смотрел, ел, пил, слушал фонтаны, но каждый раз мой путь был таким: Тверская, потом Ленинградка, такси, пробка, спешка, зеленый коридор, пристегнуть ремни и открыть шторки иллюминатора, опять открыть, опять пристегнуть.
Потом еще один зеленый коридор, опять такси, пробка, спешка, отель уже в сумерках и наконец-то возможность выйти на улицу и вдохнуть парижский воздух. Тот самый, который в моем детстве привозили в сувенирных баночках Air de Paris.
А тут прямо сразу. За окном.
Во времена перестройки мы забавлялись фильмом «Окно в Париж». Режиссер Юрий Мамин снял кино про то, как изредка в питерской коммуналке открывалось окошко, через которую можно было выйти на парижскую крышу.
Ловко закрутил – думал я тогда. Хорошая история. Фантастика. Очень смешно. Понятно же, что никогда ни один советский человек не пролезет в Европу ни через какое окно. Ни через игольное ушко даже.
Он пойдет в соответствующие органы, подаст бумаги, ему сделают паспорт, поставят визу на выезд, потом он выпросит визу на въезд, потом он выстоит очередь за билетами в агентстве «Аэрофлота» напротив «Парка Культуры». Обменяет валюту – 30 рублей в капстрану. И поедет себе на здоровье.
Но вот так прямо открыть окно и выйти – не смешите.
Оказалось, сказка – ложь, да в ней намек. Не представлял, что вдруг настанет момент, когда это окошко откроется и для меня. И даже не окошко. Целая дверь. Парадное! А там – Париж. Немыслимо.
Я бы понял, если бы у меня в парадном сидел человек в зеленой фуражке. Выходишь из дома, тебе корректный вопрос: «Цель поездки?»
– Личная. За хлебом.
– Проходите!
Увидеть Париж и умереть
Если мне грустно, я выглядываю в окно и думаю: «Там – Париж. Мой Париж».
Вы, наверно, думаете, что я совсем дурачок? Дался мне этот Париж?
Есть богатый Лондон, там все намазано взбитыми сливками с файф-о-клока. Есть Нью-Йорк, оу-вау-Нью-Йорк, где все так и пышет энергией! Только приезжаешь, и сразу энергия, как будто бы тебя подкручивают динамкой. И прямо прет, так и прет.
А Париж? Стар, неопрятен, хамоват, демократичен.
Конечно, я дурачок, но не совсем.
Мне много раз объяснили, что ни во что нельзя влюбляться. И ни в кого.
Стоит влюбиться в женщину, как она уже сидит у тебя в доме и порицает твои порядки.
Стоит влюбиться в квартиру, как нахлынут водопроводные воды, грянет ремонт, выскочат налоги с коммуналками, зачем тебе связываться с недвижимостью, надо снимать жилье и быть как ветер, что ты зациклился на этом Париже, вот сколько неудачного в нем.
Есть неудачное, не спорю. Про это я тоже расскажу.
Когда много лет назад я сочинял путеводитель по Парижу, я выписывал разные умные слова про страсть к этому городу. «Париж стоит мессы». Или вот, только послушайте: «Увидеть Париж и умереть».
Красиво!
У меня случилось всё наоборот.
Сначала как раз я. Я умер. В мозгу моем что-то хлопнуло, лопнуло, в нем неожиданно оказалась кровь, я стал заговариваться, на меня посмотрели с ужасом и отправили на хирургический стол.
Все это я помню смутно, но, когда я ожил, а я таки ожил, я выглядел как персонаж модного тогда фильма «Аватар»: из моей головы тянулись трубочки, по которым из мозга выкачивали всякое ненужное дерьмо, сложные, лишние мысли. Мне сразу стало легче.
Потом ко мне зачастили психологи, которые показывали мне картинки про жирафа, задавали простые задачи и просили что-то сосчитать. Считать я еще в школе не умел, но жирафа знал, мне было лучше, мне было уже не хуже.
Жена звонила мне из Нью-Йорка, где она находилась в важной служебной командировке. Она плакала и говорила: «Держись! Ты только держись. Теперь все будет по-другому». Она сама даже не знала, как была права. Всё стало по-другому. Мы развелись. Я живу в Париже, она в Лондоне. И я держусь.
Холодный прием
Самое удивительное было в том, как просто оказалось переехать в Париж. В Москве всё прошло очень легко.
Меня знали в посольстве: есть такой восторженный чувак, любит Францию, хочет туда журналистом. Бог с ним, да пускай едет! Крым тогда еще был не наш, и относились к нам по-другому.
Совсем оказалось несложно. Москва меня отпустила, Париж меня принял,