марш!
Безупречно ровными рядами воины первой когорты потекли мимо множества обозных повозок по виа Претория, направляясь к воротам, и, когда их красные, освещенные ранним солнцем плащи заполоскались на утреннем ветерке, стало казаться, будто из крепости изливается огненная река. Сразу за первой когортой к воротам двинулся штабной отряд, возглавляемый Веспасианом и трибунами на хорошо выезженных лошадях.
Когорта следовала за когортой, потом к пехотинцами пристроилась длинная цепь тяжело нагруженных подвод и повозок, замыкаемая арьергардным отрядом охраны. Маршевая колонна уходила все дальше и дальше, и обитатели прикрепостного поселка с сожалением смотрели ей вслед. Эти люди сжились с легионерами, научились ладить с начальством, легион, по сути, кормил их, поил, обувал, одевал. Теперь они теряли практически все, ибо на смену полноценному имперскому подразделению власти присылали сюда лишь две вспомогательные когорты наемников. Низкое качество боевой выучки позволяло этому воинству нести гарнизонную службу, но делало его непригодным для решения более сложных задач. Кроме того, присылаемые бойцы, не будучи римскими гражданами, получали втрое меньшее жалованье, чем кадровые легионеры, и, значит, расчет на какую-то поживу возле них был катастрофически мал. А потому, едва легион пропал из виду, торговцы, пекари, шорники, гончары, кабатчики и прочие местные жители поодиночке и семьями потянулись на юг.
Глава 20
– Стой! – Приказ, повторяемый командирами, пробежал вдоль колонны. – Поклажу на землю!
Легионеры заковыляли к обочине. Макрон с громким вздохом тяжело опустился на свежую травку и потер ногу. После двух дней, проведенных в санитарном обозе, он упросил лекарей дать ему разрешение идти пешком, ибо беспрерывная тряска госпитальной повозки едва не свела его с ума. Недели вынужденной неподвижности сильно ослабили центуриона, однако упорство и твердость духа помогли ему почти на равных влиться в маршевый строй. И теперь, декаду спустя, Макрон если и не обрел прежней крепости, то, по крайней мере, чувствовал себя вполне сносно. Шрам на бедре его был еще красным, но уже полностью зарубцевался и практически не болел, однако невыносимо зудел.
– Подходят водоносы, командир.
– Есть отставшие, малый?
– Двое, командир. Оба натерли пятки.
– Ну-ну. Ладно, парень, передохни. – Он похлопал рукой по траве. – Легат задал убийственный темп. Удивительно, что при этом у нас так мало выбывших. Всего семеро, это немного.
Катон промолчал. Потом спросил:
– Как нога, командир?
– Нормально. Привыкает.
Двое рабов приближались к ним, наполняя из кожаных бурдюков жестяные солдатские кружки дешевым, щедро разбавленным водой вином. Когда они удалились, Катон с облегчением припал к кислой, но освежающей смеси. Ноги его страшно болели, а ярмо вещмешка казалось невыносимо тяжелым. Если ему и удавалось выдерживать переходы, длящиеся порой от зари до зари, то лишь из страха осрамиться перед