ают нас полянами подснежников, мохнатыми бутонами сон-травы, кустами горных пионов, и среди этого великолепия крокус теряется. Но вот наступает осень, ты идёшь по сухой траве, которую поднимает волнами прохладный ветер, сбрасываешь рюкзак, ложишься на землю, а рядом с тобой в траве – эти нежные цветы. Через месяц-другой горы встретят заледеневшими скалами, бесцветным небом, первым снегом на перевалах. Шафран прекрасный цветет на прощание с тёплой осенью.
На Германа навевал грусть не только вид любимых цветов: традиционный осенний поход заканчивался, идти на занудные лекции не хотелось. Трое друзей решили, что поход важнее учёбы, и уехали из Симферополя утром в субботу. За пять дней студенты успели искупаться в сентябрьском море у посёлка Рыбачье, подняться по ущелью Чигенитра вверх, в старый буковый лес с колодцем в корнях дерева, пересечь плато Караби, продрогнуть ночью у речки Су-Ат. Настал вечер среды: туристы вышли на край Тирке-яйлы, растянулись на сухой траве и наслаждались теплом осеннего солнца, сбросив футболки. Ещё десять минут на отдых, а потом нужно идти по плато к лесничеству, оттуда – вниз по Малиновому ручью, до остановки междугороднего троллейбуса. На поляне валялись пустая консервная банка с надписью «Килька в томате», термос в чехле из кожзама и краюшка хлеба, выпавшая из пакета. Герман закурил, облокотившись на рюкзак. Под ногами зияло ущелье Хапхал, скалы которого медленно поглощала тень. Тёплая солнечная погода – мечта туриста, но она невыносима для фотографа. Настоящему фотографу подавай вязкие туманы, первый снег на золотой листве, радугу после ливня, но не солнце на голубом небе. «Хотя, когда ещё я сюда вернусь?» – подумал юноша, неторопливо вытащил из сумки потрёпанный «Зенит-ЕТ», выставил экспозицию, сфокусировался на скалах и нажал спусковую кнопку. Поход удался, и Герман вспоминал самые яркие моменты: вечер у костра в урочище Чигенитра, когда друзья сварили глинтвейн с дикими грушами, на буковых дровах; переход через Караби-яйлу, покорившую туристов бездонными провалами пещер и лошадиными черепами перед входом в самые крупные залы; ночную атаку наглой лисицы на пакет с продуктами. Но радости не было. С весны Герман ухаживал за Сашенькой, зеленоглазой студенткой-первокурсницей, и перед походом получил от девушки мягкий отказ. Юноша представлял, как любимая, принятая в походную банду, сидит в кругу его корешей у костра, кутаясь в штормовку; как вещи девушки аккуратно лежат в палатке и едва уловимо пахнут духами. Герман мечтал о дожде, шелестящем за сырым брезентом: под этот ласковый дождь так сладко спать в обнимку в состёгнутых спальниках, будить подругу нежным поцелуем в шею. А любимая во сне закидывала бы ногу на друга, не собираясь просыпаться. Герман привык ходить в гости в Сашино общежитие, обсуждать с девушкой обожаемого «Властелина колец», спорить, какой будет грядущая премьера фильма, пить чай с чабрецом. Но теперь на долгожданный блокбастер в кинотеатр «Спартак» с Сашенькой пойдёт кто-то другой, поцелует её в волшебной темноте кинозала и получит бессрочный абонемент на ласковые утренние объятья. От этих мыслей становилось тошно. Герман вернется в город через несколько часов, зайдет к девушке и принесёт на прощание горные цветы. А потом начнёт жить и мечтать по-другому.
Парень разрезал пополам «торпеду» – так в Севастополе называют полуторалитровую пластиковую бутылку из-под минералки, налил внутрь немного воды и аккуратно уложил крокусы. Горные цветы быстро завянут в городе, но хоть один вечер порадуют девушку. Поставив рюкзак вертикально, Герман спрятал бутылку с крокусами под клапан – за сбор дикорастущих растений полагался крупный штраф. Разбудил ребят, собрал мусор, и туристы вышли на тропу. Они оказались на остановке троллейбуса уже в густых сумерках. Подъехала «горбатая» Skoda желтого цвета, с табличкой «Алушта – Симферополь». Герман смотрел в лица пассажиров троллейбуса, и они ему не нравились. Так часто бывает после похода – окружающие кажутся приземлёнными, бездушными. А им, в свою очередь, не по душе прана, которой ты надышался в горах. Их раздражают твои длинные волосы, пропахшие костром, смех друзей, ваши незатравленные взгляды. Обыватели норовят наступить на ногу, ляпнуть какую-то чушь, сделать гадость – чтоб ты побыстрее вернулся с небес на землю. Отвернувшись от неприятных пассажиров, парень стал глядеть через запотевшее стекло на дорогу. На остановке «Студгородок» он обнялся с друзьями, покинул скрипучий троллейбус, выкурил сигарету и вышел через парк к Сашиному общежитию. Вдруг из массивных деревянных дверей здания вывалился пьяный парень в тельняшке и полушубке, с растрёпанными волосами и мутным взглядом, дыхнул несвежим перегаром и заорал:
– Братуха, славянин, с праздником!
– Что у тебя за праздник? – сухо спросил Герман.
– Не знаешь ещё? А, вижу, ты из лесу вышел, был сильный мороз. Америка по пизде пошла!
И, пританцовывая, пошёл вниз по лестнице. Герман толкнул дверь. В тускло освещённом вестибюле стоял чёрно-белый телевизор и бросал полосатый свет на вытянутое лицо вахтёрши, на лица девушек за стойкой. Это были студентки, которые спустились в холл на минуту, чтобы проверить, пришла ли бумажная почта, но так и остались стоять, уставившись в экран. Нон-стопом шли новости: раз за разом показывали сверкающий небоскрёб, врезающийся в него пассажирский самолёт, а потом клубы дыма и пыли.