И даже оставалось еще свободное место, чтобы положить туда виски в бутылке из-под кока-колы.
Он не был алкоголиком, нет. Просто очень боялся летать на трезвую голову. Предпочитал тревожное забытье нервному созерцанию плотной облачности через иллюминатор. И немного даже завидовал тем, кто в полете не отрывал восторженного взгляда от красоты небес. И вообще всегда старался найти альтернативный путь передвижения.
Всегда, но не сегодня. Сегодня к вечеру он должен оказаться в городе, в котором вот-вот родится его ребенок. Он обещал, что прилетит. Он обещал ей. И самому себе. Ребенок был ни при чем. Он не отвечал за их глупости.
Да, ребенок не нес ответственности за их скоропалительный курортный роман. За слезное расставание и кучу обещаний. За трезвые мысли, набросившиеся на мозг голодными псами по возвращении. За каторжную работу, не оставлявшую времени на долгие ночные разговоры о будущем. Он входил в квартиру, не всегда успевая разуться, падал на диван и засыпал мгновенно, как умирал. Уже утром принимал душ, чистил зубы, готовил себе завтрак. И уже утром сожалел, что ночью так и не смог поговорить с ней долго и проникновенно.
Самое скверное заключалось в том, что в этих разговорах не было ничего такого. Она не давила, не требовала, ничего не хотела от него. Просто слушала его голос и просила рассказать еще что-нибудь интересное. Доходило даже до стихов, которые он вспоминал с большим трудом. И странно: когда он видел, что она звонит, то раздражался. А, поговорив с ней, ловил себя на мысли, что испытывает ощущение легкости и удивительного спокойствия. Словно ледяной воды напился в жаркий полдень.
Так продолжалось до недавнего времени. Точнее, до того момента, как она призналась, что примерно через три недели у нее родится ребенок. Его ребенок! И он должен, непременно должен прилететь, чтобы поддержать ее, чтобы быть рядом.
В первую минуту он опешил так, что буквально потерял способность говорить. Потом перепугался. А следом разозлился с такой силой, что принялся ее допрашивать.
– Почему ты говоришь мне об этом именно теперь?
– Так получилось… – не ответила, а шепнула она.
– Так получилось? Как – так получилось? Ты только сейчас узнала, что я отец твоего ребенка?
– Нет.
– Что – нет?!
У него темнело в глазах от праведного гнева и первобытного страха перед неизбежным. Он не готов! Он не хочет! Он не просил, черт побери!
– Я всегда знала, что ты его отец, – кажется, она всхлипнула. – Без вариантов.
– Почему молчала?
– Обстоятельства…
– Какие обстоятельства могли заставить тебя молчать, Ирина?! – взревел он на беременную женщину, готовую вот-вот родить.
Идиот! Конечно, это было неправильно – так орать.
– Обстоятельства заставили меня заговорить, Егор.
– В смысле?
Он как раз стоял со стаканом в руке перед раковиной в кухне. Хотел воды попить. Он мог позволить себе пить воду из-под крана: фильтр установил высшей категории еще в прошлом году. Как раз перед отпуском, перед знакомством с ней.
– В каком смысле – обстоятельства заставили тебя заговорить? – Он вдруг понял, что наливает воду из горячего крана, взбесился и швырнул стакан в раковину. – Объяснись, Ирина!
– Я тебе все расскажу, когда прилетишь, Егор. По телефону не могу…
– Это одна из форм манипуляций, – объяснил ему психолог в отделе. – Держать тебя в состоянии ожидания, неизвестности. Она просто манипулирует тобой, не более…
Он решил не поддаваться ни на какие уговоры и на очередной ее звонок не ответил. Потом все же не выдержал и перезвонил сам. Трубку взял кто-то посторонний.
– Добрый день. Мне нужна Ирина.
Он закатил глаза, представив агрессивно настроенную мамашу. Дочь отошла куда-то, и та, пользуясь моментом…
– Ирина на процедурах, – ответила незнакомая женщина.
– На каких процедурах?
В памяти всплыл рекламный ролик для будущих родителей, в котором они делали совместные гимнастические упражнения для постановки дыхания и чего-то там еще.
Ключевое слово – совместные. Ирина там была одна. Или нет? Все же нашелся еще один отец, который поближе и посговорчивее?
– Ей ставят уколы, – прервала молчание женщина.
– Уколы? Какие уколы? – встряхнулся он.
– Те, что прописал ее лечащий врач.
– Ирина больна?
– Ирина три последних месяца лежит на сохранении, молодой человек. И сейчас находится здесь же, в больнице. Ждет дня родов, чтобы чего-нибудь не произошло, – кажется, женщина начала терять терпение, объясняясь с ним по чужому телефону.
– А вы ей кто? – задал он резонный вопрос.
– А я ей соседка по палате, уже две недели. И вы Егор, правильно?
– Так точно.
– Так вот, Егор, она сама никогда вам не скажет. А я скажу…
Тут послышались