полю. Ничего, кроме вспаханного поля! Я смотрю на небо, и оно кажется мне вспаханным. Под вспаханным небом по вспаханной земле я иду под солнцем. Солнце заменяет мне шляпу. Но вот ноги мои на траве, запаханная земля кончилась и начинается невспаханная.
Я вижу маленький участок, и маленький старичок на маленькой лошадке пашет маленькое поле.
«Единоличник», – думаю я.
Я прохожу несколько шагов, и снова маленький участок, и такой же маленький старичок на маленькой лошадке пашет маленькое поле.
«Снова единоличник», – думаю я.
Я иду дальше, прохожу несколько шагов, снова маленький участок, и такой же маленький старичок пашет на маленькой лошадке маленькое поле.
«Еще единоличник», – думаю я.
Я иду дальше, прохожу несколько шагов, снова маленький участок, и такой же маленький старичок на такой же маленькой лошадке пашет маленькое поле.
«Что за черт, – думаю я. – Такое же поле, такая же лошадь, такой же старичок. Может быть, я хожу вокруг одного и того же поля и вижу одного и того же старичка. „Леший водит“».
Я осматриваю старичка: нет, не тот, у предыдущего была борода седая, а у этого только с проседью. У того была рубашка синего цвета, а у этого только с просинью.
И я высказываю свою мысль.
– А я думал, что земля-то колхозная?
– А чья же больше, – отвечает мне старичок, – конечно колхозная.
«Как же так, – думаю я, – не стал же колхоз сдавать свою землю в аренду единоличникам. Это же невозможно. Но почему? Почему?..»
Я иду дальше, прохожу несколько шагов, снова маленький участок, и такой же маленький старичок пашет на маленькой лошадке маленькое поле.
«Тот самый, – размышляю я и всматриваюсь, – нет, не тот. У предыдущего лошадь была вороная, а у этого каряя. Не тот».
И я спрашиваю его о том, о чем уже спрашивал предыдущего:
– А я думал, что земля-то колхозная?
– А чья же больше, – отвечает мне старик прежним голосом, – конечно колхозная.
«Что за черт, – думаю я, – ну конечно тот. Тот же голос, тот же ответ, только лошадь другая. Не переменил же он лошадь, пока я ходил».
И я спрашиваю его:
– Скажите, вы сегодня всё на одной лошади пашете или меняли ее?
– Всё на одной. Зачем же менять?
Но потом он подумал и вдруг рассердился, вообразив, что я его заподозрил в чем-то нехорошем.
– Зачем менять? Я чужого добра не хочу. Со своим проживу. Зачем мне менять.
Я иду дальше, прохожу несколько шагов, снова маленький участок, и такой же маленький старичок на маленькой лошадке пашет маленькое поле.
Я спрашиваю его, как и предыдущего:
– А я думал, что земля-то колхозная?
– А чья же больше, – сердито отвечает мне старичок прежним голосом, – конечно колхозная.
«Что за черт, – думаю я, – ну конечно тот».
Тот же голос, тот же ответ, только лошадь другая. Не переменил же он лошадь, пока я ходил.
– Скажите, вы сегодня всё на одной лошади пашете