ская клубы белого дыма, нехотя, словно древнее чудище, поползло по стальным полозьям. В то время это казалось невероятным, а мир в мгновение ока предстал необычайно интересным и интригующим.
С того дня минуло двадцать лет. Поезда никого не удивляли и превратились в обыденность. Железная дорога соединила Санкт-Вележск с небольшими уездами, далекими деревеньками. В теплое время разношерстная толпа уезжала в летние резиденции с комфортом, а зимой возвращалась в Вележск, заполняя его шумом праздных компаний, посещающих многочисленные балы и салоны. Кроме того, даже приезд в соседние страны, чтобы насладиться оперой на Монд-Артэ или восхитительными музеями древности, стал обыденностью.
С тех пор изменилось многое. Я вымахала до высокой по заграничным меркам барышню. У меня не было модных в этом сезоне рыжих локонов. Я не могла поразить мужчин глубиной голубых глаз.
Густые темно-русые волосы и неяркая, хотя и не лишенная привлекательности, внешность были неинтересна высшему обществу, возможно, поэтому я до сих пор не замужем, в отличие от большинства подруг, которые к моему возрасту лихо меняли цвет волос в угоду каждому сезону и сумели не только завести семьи, но даже родить веселых карапузов.
Не могу сказать, что взволнована таким положением дел, поскольку замужество меня мало заботило. Маман говорила, в пренебрежении к браку виновата моя бабка, к которой я ездила в усадьбу слишком часто. Графиня отличалась редкостно поганым отношением к противоположному полу и уверяла, что если бы не деньги, то она никогда не вышла бы за моего деда замуж.
Бабуля советовала, чтобы я как можно лучше распоряжалась финансами, дабы иметь возможность жить свободно и ни от кого не зависеть. Поэтому приучила меня к мужскому седлу, махать саблей, пить самогонку, пока никто не видит, а кроме того, торговать лесом и пушниной. Думаю, бабушка родилась слишком рано для своего времени, и разговоры, что велись ею, несомненно, оказали некоторое влияние и на мое видение, а ее уроки поменяли отношение к жизни в целом.
Вероятно, причина, по которой меня благосклонно принимала общественность, – деньги семьи. Я придерживалась строгих правил и воздержаний в еде, разговорах и поведении, поэтому громкие скандалы не могли нанести урон моей безупречной репутации. Нелюдимую, странную богачку обходили стороной, подобное расстояние вполне устраивало и меня саму. На балах я лишь наблюдала, но никогда не участвовала в разыгрываемых драмах.
– Прошу садиться! – поторопил противным колокольчиком кондуктор, дернул рукой еще раз, и относительно пустынный перрон заполнил пронзительный звон.
Казалось неправильным производить подобный шум, особенно когда в мирной тиши затемненных улиц кружат крупные снежинки, падают на лицо, под ноги, укрывают все волшебным, переливающимся жемчугом покрывалом. Маленький городишко, что разросся возле этой станции, давно погрузился в волшебный сон. Седовласый вагоновожатый с прозрачными глазами, поклонившись мне, протянул руку, чтобы проверить билет, который я рефлекторно сжала, сама разбуженная этим шумом пыхтевшего железного монстра и суетливым обслуживанием персонала. На фоне белоснежной перчатки бумага желтела грязным пятном, к тому же снег, уже которую неделю сыпавшийся на бедный город, завалил дороги, и теперь, чтобы добраться от Санкт-Вележска до тетушки, на похороны которой меня отрядили, сгодился только дальний поезд, ходивший в ту провинцию редко. Отсюда и поздний час выезда, и всякие неудобства, связанные с этим.
В похороны, как правило, нет ничего интересного, кроме семейных драм и общего подавляющего настроения. На меня это повлияло даже слишком, всколыхнув воспоминания обо всех тех родственниках, что ныне покоятся под землей.
– Госпожа Федорова, прошу вас! – Кондуктор улыбнулся, показывая порченные от частого жевания табака зубы, и отворил дверь в вагон.
– Благодарю.
Железная, украшенная вензелями подножка с кусочками налипшего грязного снега позволила с удобством разместить ногу и избежать той неприятности, с которой сталкивалась каждая женщина, носившая платье по новому фасону: зауженное впереди и до самого низа, сзади собранное в подобие русалочьего хвоста, оно нещадно задиралось, непозволительно оголяя туфельку или щиколотку. Подобные платья при шаге сильно облегали бедро, и этой уловкой пользовались все вележские соблазнительницы, заказывая у портних специальные ткани, имевшие способность к растяжке, утягивали перед так, что будоражили мысли мужчин. Красиво, но не практично, особенно когда надо ступить на подножку или вбежать по ступенькам вверх. Справившись с этим неожиданно приятным препятствием, вошла в вагон.
Следом за мной волочился возница, вызвавшийся помочь с чемоданами. Я хоть и путешествовала налегке, тем не менее вынуждена была использовать несколько платьев и смен белья, чтобы не испытывать дискомфорт, даже находясь в такой дикой части Симерии, где большинство не заботилось ни о красе платья, ни о количестве его смен. Хотя я предполагала, что дальние родственники будут рассматривать меня пристально, но взяла с собой один чемодан, туда многое уместилось. Не внушительный его вид обманывал, весил он несколько пудов, что для провожатого оказалось неожиданностью,