осил кое-что подправить в ее памяти, но я не смог.
– И ты ему не сказал?!
– Нет. Иначе бы он не дал разрешения на этот эксперимент. Маленькая ложь на благо науки.
–Если не считать того, что ложь вскроется, и полетят головы…
Ее тело будто каменное. Такое тяжелое и чужое. Словно в нее влили тонну железа, и она еще чудом может шевелить пальцами и даже ногами. Поворачивать голову из стороны в сторону. Вот только открыть глаза боязно. Нина слишком долго спала.
– Ну, давай, девочка, просыпайся. Я знаю, ты меня слышишь.
Теплый мужской голос ласково уговаривает, словно она – обезьянка, и он хочет взять ее на руки.Нина делает вдох и послушно раскрывает глаза.
В комнате горит приглушенный свет ночника, который висит, как летающая тарелка, посреди потолка. На кремовых стенах пляшут желтые звездочки, а сама Нина лежит в мягкой кровати, укрытая легким одеялом. Рядом с ней на стуле сидит полный мужчина с широкой улыбкой. В его прямоугольных очках отражается заспанное лицо Нины. Странно, что она видит себя, но не видит его глаз. Очки зеркалятвсе, что в них попадает, но не пускают в душухозяина.
– Ну вот, – мужчина нервно проводит по черным волосам, густой шапкой покрывающихего голову, – здравствуй, Нина. Рад с тобой познакомиться. Меня зовут Игорь Михайлович. Ты в моей клинике. Но не волнуйся, твои родные уже едут и скоро будут здесь. Москва стала еще больше с тех пор, как…– он вдруг громко кашляет в кулак. Сболтнул лишнего, не иначе.
– Что со мной случилось?
Нина поворачивает голову и только сейчас замечаетвстроенный в стену планшет. Правда тонкий стеклянный экран сложно назвать тем планшетом, к которому она привыкла, но в любом случае на нем высвечиваются все показатели. Сердцебиение, пульс, и еще множество столбиков и цифр с английскими аббревиатурами. Странно, но на ее теле нет никаких датчиков…
– А что тыпомнишь последнее?
Она хмурится. Лето, жара, от которой дурно до такой степени, что перед глазами пляшут красные точки. И вместо игры в бадминтонНина млеет в своей комнате под кондиционером, боясь даже думать о том, чтобы выйти на улицу.Последнее лето перед поступлением в университет. Последнее лето перед совершеннолетием.
– Я читала книгу «Франкенштейн» Мэри Шелли, а потом все расплывается. Кажется, я потеряла сознание. У меня был солнечный удар?
Предположение глупое, но Нине отчаянно хочется взять ситуацию под контроль. Показать, что она помнит, что с ней случилось и что оназнает, где находится. Создать хотя бы видимость, лишь бы не поддаваться страху, нарастающему внутри.
–Эм-м, нет, – Игорь Михайлович встает и демонстративноотряхивает белый халат, хотя он чистый. – Знаешь, что мы сделаем? Ты сейчас переоденешься, а я решу некоторые вопросы, и мы перекусим в столовой, пока ждем твоих родственников. Одежду найдешь здесь, –он стучит по стене рядом с дверью.
Скрытая панель отъезжает в сторону, и Нина видит зеркало и вешалку, на которой скромно висит черное платье с белым воротником и манжетами. На первый взгляд ее размер.
– Дождись медсестры, она проведет тебя.
Когда главврач выходит из комнаты, Нина осторожно встает, и показатели на планшете меняются. Куда ее запихнул отец? Что произошло? Тревога продолжает нарастать, а вместе с ней мигрень.
Нина разглядывает себя в зеркале, и ее не покидает мысль, что тело – чужое. Кожа слишком мягкая и чистая. С лица исчезли родинки, губы стали полнее. Рыжие волосы чистые и скользят между пальцев, а кончики не сухие, хотя она не раз сжигала их краской. Вроде бы и она. И все же нет. Разве что темно-зеленые глаза не изменились.
Нина встряхивает головой и быстро переодевается, стараясь не думать, что с ней вытворяли в этой клинике. Но волнение никуда не уходит, и чем быстрее бьется сердце, темстремительнее растут цифры на планшете. Нина старается глубоко дышать, как ее учил психолог, чтобы унять эмоции. Потому что, если она выйдет из себя – может случиться беда.
Нина жмурится, прогоняя воспоминание, когда она в последний раз перестала себя контролировать. Все закончилось плохо…
Входная дверь с тихим щелчком отъезжает в сторону, и на пороге возникает улыбчивая медсестра. Светлые волосы пушистым облачкомвыглядывают из-под белого чепчика, а на бейдже красуется тисненное золотом имя: «Мария». И все? Еще бы подписали Тереза, чтобы дополнить образ ангела. Если внешность Нины вызывает подозрение, то Мария и вовсе кукольный персонаж.
– Здравствуй, Нина. У тебя прелестное имя. Позволь, я проведу тебя в столовую, – она отступает в сторону и рукой предлагает выйти из комнаты.
– Спасибо, – Нина хмурится.
Игорь Михайлович не такой идеальный, как Мария, поэтому располагает к себе больше.
Нина ненавидит людей без недостатков. Чаще всего за их идеальной оболочкой скрывается червоточина. И вот теперь она сама стала такой же.
В коридоре ее встречают те же кремовые стены и мерцающие теплым светом лампы, убегающие вперед по потолку. Вместо дверей лишь золотистые