Ринат Валиуллин

Сукалюбовь


Скачать книгу

, ты точно знаешь, чего хочешь, и идешь или бежишь к собственному будущему, как Шарик, без шума сомнения в голове, принимая себя таким, какой есть. Вся гениальная философия Шарика заключается в том, что он любит не мир вокруг себя, а себя в этом мире. Он наполняет собой этот мир, получая удовольствие от жизни и любит себя в любом своем проявлении.

      Жениться или не жениться

      – Она тебя любит.

      – Да, но странно как-то. То ласковая, то раздраженная, рычит и фыркает абсолютно без повода.

      – Оставь человека в покое, женись на ней.

      – Жениться? Я думал об этом, но свобода дороже, – взглянул Шарик в осеннее небо, потом на Бобика. Что тот мог знать о настоящей любви? Ничего… Значит, и с настоящей свободой он не был знаком, потому что любовь, она нос к носу со свободой. Так и рычат друг на друга, пока кто-нибудь не зарычит, не откусит.

      – Не знаю, дом есть дом. Там тепло, там харч, там кровать, там ждут, – посмотрел Бобик сентиментально на Шарика, который казалось не слушал и бежал с гордо поднятой головой, ей не хотелось никаких отношений.

      – Ну будь я сейчас женат, разве могли бы мы с тобой вот так сейчас бежать по утру?

      – Но я же могу.

      – Ты просто кремень. Я даже не знаю, какая дружба смогла бы меня выгнать из теплой семейной постели в такую рань.

      – Крепкая.

      – Нет, Бобик, ты что-то путаешь, это человек собаке друг, а кобели нет, потому что дружба наша до первой сучки.

      Шарик огляделся по сторонам, сучек не было, и можно было дружить дальше. Обычная утренняя разминка подходила к концу. Сделав круг, собаки оказались у выхода из парка.

      – Может, заглянешь к нам? Мина тебя давно не видела.

      – Нет, Боб, не могу, дел сегодня по горло, – соврал Шарик, едва вспомнил мину подружки Бобика. Мина замедленного действия.

      – Ну смотри, тогда до завтра!

      – Или до послезавтра.

      Разбежались Бобик и Шарик, каждый по своим делам. Хотя по делам – это громко сказано, дело у Шарика было одно, максимум – два.

      Ешь, люби, спи

      «Жрать хочется, да и секс был бы не лишним, что же все-таки на первом месте: жратва или размножение? Надо Фрейда перечитать. Блин, где же я вчера кость закопал? Так… В этом бачке нашел, потом подрался из-за нее с Тузиком вот здесь. В этом углу я его мутузил! Так, потом побежал в парк, где-то на клумбе у памятника… – рассуждал про себя Шарик. – Здесь у нас кто? Пушкин, нет, тот был лысый… А, вот он! Узнаю клумбу… О-о-о!» – начал рыть землю Шарик. Когда он уже облизывал кость, к нему подбежала еще одна дворняга:

      – Здравствуй, Шарик!

      – Привет, Карма, – поцеловались.

      «Чем от нее так воняет? Опять она зубы не почистила!» – опустил он голову, чтобы не слышать этого запаха и двинул лапой вперед кость.

      – Грызть будешь? У меня тут говядина, прошу к столу! Что ты нос воротишь? Кость-то совсем свежая, я ее вчера нашел.

      – Ты такой гостеприимный, Шарик.

      «Поздно», – подумал он про себя, понюхав у Кармы под хвостом. «Зря только косточку потратил. Ну, ладно, как-нибудь в другой раз… вот бабы, знают же, что продолжения не будет, но от ужина никогда не откажутся». Женщины всегда делились для него на три большие группы, первые, доверчивые, которые жили верой в светлое будущее, вторые, что уже потеряли веру и довольствовались надеждой, в третью группу входили те, что любили, любили его. Входили и выходили. Торча в своем одиночестве, он упорно делил их на группы, не отдавая отчета себе в том, что женщины не умеют делиться. Шарик оставил Карму за столом и побежал дальше, на поиски еды.

      «Где бы мне пожрать?» – перебегали впереди него дорогу мысли. «Куда ты прешь, урод, на своем Опеле. Что ты орешь? Я даже слова такого не знаю – шелудивый. Нет, не надоело еще. И как бы она мне не надоела, моя жизнь, я сам разберусь с ней, в крайнем случае, терять ее под твоим корытом точно не хотелось бы. Разуй глаза! Не видишь, зеленый мне горит!» – продолжал рычать про себя Шарик.

      «Может, к Мухе? У нее всегда была заначка. Так трудно бегать на голодный желудок, старею, что ли? Да нет, показалось…» – прибавил он ходу.

      – Шарик! – бросилась на грудь ему лохматая рыжая сука.

      – Муха, привет! (поцеловались) «И от тебя как от Кармы воняет, вчера в одной помойке рылись что ли?» – промолчал Шарик. – Есть че пожрать, а то я на этой неделе не завтракал… Слушай, давай потом эти игры, – отстранился он от мухиной привязанности. – Дай сначала червячка заморить…

      – Макароны будешь?

      – Да, сойдет! А соус есть? – набросился пес на еду. – Кстати, ты не знаешь, что такое шелудивый, – при виде соуса, вспомнил красную морду водителя «Опеля» Шарик.

      – Шелудивный? Не, не знаю, мне кажется от слова дивный – блеснула филологическая искра в голове Мухи.

      – А вот мне так не показалось, хотя я не против, – метал макароны Шарик.

      – Мне все время говорят, что я хорошо сохранилась. – умилялась его аппетитом Муха. В