наблюдаю. Откуда им взяться? Я частный сыщик – падать ниже некуда, разве что перейти на сторону тех, с кем у меня нечто вроде джентльменского соглашения: я не работаю на полицию, они не препятствуют моему скромному занятию. А занятие скромнее некуда: обманутые жены, мужья-рогоносцы, сбежавшие любовники, украденные побрякушки любовниц. С тяжелой уголовщиной стараюсь дела не иметь. Я, как бы это сказать, осторожный. И, судя по постоянно зевающей в моем присутствии Ингрид, скучный до чертиков. Короче, воплощенная серость.
Хотя природа не обделила меня ростом, мужественной физиономией и кое-каким умишком, я никогда не мог найти всему этому достойного применения. Да и недостойного, если честно, тоже. В результате бóльшую часть времени и, страшно сказать, оставшейся жизни я провожу здесь, в потертом кресле, за купленным на распродаже письменным столом, или на таком же сильно употребленном кем-то диване, в двенадцатиметровой комнатке с единственным окном и дверью из мутного стекла, на которой имеется надпись со стороны коридора: «Отто Кляйбер. Частный детектив» И ниже: «Конфиденциальность, оперативность, надежность».
Знаете, это нетрудно – быть конфиденциальным, оперативным и надежным, когда речь идет о нескольких фотографиях, на которых какой-нибудь боров зажимает чью-то соскучившуюся по ласкам жену. Мне это ничего не стóит, вернее, стóит ровно столько, чтобы едва сводить концы с концами, платить за аренду помещения и зарплату Ингрид, оговоренную в контракте. Какого черта она не уходит сама? Ума не приложу. Чтобы раз в день напечатать какую-нибудь бессмысленную бумажку на приобретенной там же, где и стол, машинке «мерседес прима», особых навыков не требуется. Я сам как-нибудь справился бы с этим собачьим вальсом машинописи и, может быть, думал бы о чем-нибудь полезном для души, а не о находящемся поблизости женском теле.
Впрочем, недавно я раздобыл брошюрку некоего индуса Шри Ауробиндо под названием «Сверхчеловек» и теперь все свободное время посвящаю медитации. Методика Ауробиндо предполагает, что медитировать или, по крайней мере, пытаться можно везде и при любых обстоятельствах. Уединение и отсутствие помех не обязательны. Неплохая, оказывается, штука. Стабилизирует давление и гормональный фон, с каждым днем я становлюсь добрее и терпимее. Правда, примерно такое же действие на меня оказывают ляжки танцовщиц из кабаре «Дикая сцена», но я объясняю это тем, что у каждого свой путь к просветлению.
Ну да ладно, хватит благообразной болтовни. Все не так уж чисто со мной, как вы могли подумать, прочитав вступление. Подозреваю, что если бы я сиял кристальной чистотой, Хозяин воздержался бы от заключения контракта. У моей деятельности есть другая, скрытая и, вероятно, не вполне законная сторона. Хотя какой уж тут закон… Тем не менее я ни о чем не жалею. Пока не жалею.
Я был на грани нищеты, когда появился Хозяин, предложил контракт и пообещал, что чересчур обременительной работа не будет. Я думал недолго. Что мне светило? Место официанта, мойщика посуды или в лучшем случае дорожного рабочего? Для меня это ад. Дело в том, что я ненавижу общество себе подобных. Мне подавай хотя бы угол, но мой, личный и огороженный, чтобы было где укрыться от невзгод, чужих взглядов, человеческой вони и досужих разговоров. Другими словами, мне, как воздух, нужен задрипанный кабинетик вроде моего, единственным недостатком которого является присутствие крашеной блондинки с инстинктами паучьей самки, бóльшую часть времени ухаживающей за своими ногтями и разглядывающей журналы мод.
Я принял предложение. Хозяин оплатил мои долги, и мы заключили контракт, согласно которому… Впрочем, разглашать его содержание я не вправе (вы же помните мой девиз – «Конфиденциальность, оперативность, надежность»?). Могу лишь намекнуть, что иногда я подрабатываю судебным приставом в не совсем обычном месте. Доставляю кое-кого кое-куда.
Звучит не слишком вдохновляюще, верно? И на хорошее вознаграждение рассчитывать не приходится. Эта работа выпадает редко и, если честно, очень мне нравится. Иногда даже кажется, что я, словно курильщик опиума, живу только ради новых грез. Да, когда начинается работа, это представляется не вполне реальным. Там всегда царят сумерки… Но я забегаю вперед. В любом случае, у меня есть скрепленные моей подписью обязательства. И Хозяин не из тех, с кем можно разорвать контракт, а потом жить безнаказанно. Согласившись работать на него (а разве на самом деле у меня был выбор?), я лишился кое-каких распространенных иллюзий, зато обрел в работе последнее утешение.
Я медитировал, сидя в кресле и отставив в сторону наполовину опорожненный стаканчик «егермайстера». Ингрид подпиливала ногти в своем вольерчике, но эти стервозные звуки уже не могли вырвать меня из объятий предабсолюта. На физическом плане я вперял взор в карту Европы, маскировавшую потертые обои, однако мой всепроникающий внутренний глаз видел гораздо больше – циничную сущность политики, положительные и отрицательные стороны государственного устройства, скрытые движители и губители этносов, – простираясь чуть ли не до тайных судеб человечества. Вполне возможно, достигни я нирваны, мне открылся бы механизм мироздания во всей своей полноте, но контракт не пускал меня дальше дозволенных границ. Но и так было славно, очень славно.
Своими