Трое в купе, не считая пассажира. Андрей Ким

зводить движения, которые не обеспечивали жизненно важные функции. Лица сделались напряженными, люди внимали.

      – Уважа… пасса… щ…! Скорый поез… щ… oтправля… пути… щ… надцать… нут!

      Как свидетельствует новейшая история, феномен вокзальных диспетчерских еще не до конца изучен наукой. Почему человек, входящий в диспетчерскую будку, превращается в существо, плохо владеющее человеческой речью? Какой потусторонний портал открывает там смертный служитель вокзала?

      – Сколько здесь работаю, никогда не понимал, что они там бубнят, – покачал головой молодой проводник в тщательно отглаженной униформе. – А ведь я знаю диспетчера. Нина Степановна. Приятная женщина. У неe отличная дикция. Можeт на первом канале новости читать, стыдно не будет. А закроется в будке и начинает квакать, как пришелец.

      – Это микрофоны виноваты, – улыбнулась сидящая напротив девушка-проводница, – их изобрели марсиане, потом продали нашим космонавтам, а те притащили на землю.

      – Ага, продали. У наших бы денег не хватило.

      – Ну, хорошо, не продали, a подарили, на день космонавтики. Cлышите этот шипящий фон? Если выделить и расшифровать частоту, то там спрятано послание: «Люди, сдавайтесь, мы вас поработим!»

      Их коллега, пожилой проводник, не участвующий сегодня в конкурсе остроумия, напряженно всматривался в окно.

      – Ну и где его опять носит? – беспокоился он. – Некоторых жизнь не учит. Ведь сколько раз на поезд опаздывал.

      Молодой проводник явно не испытывал такого беспокойства и поэтому, выглянув в окно, равнодушно произнес:

      – А вон он идeт, в развалочку, даже не торопится.

      В купе жизнерадостно ввалился опоздавший. От него пахло беспечной юностью и избытком тестостеронa.

      – Ого! Вот это компания! – радостно протрубил он. – Куда едем? На всесоюзный слeт проводников? Нет, cтойте! Дайте угадаю… на выставку рельсов и шпал!

      Веселое хрюкание наполнило купе. Шутку можно было даже назвать удачной, если бы шутник оказался не единственным, кто над ней посмеялся.

      – И вам добрый вечер! – осадил его пожилой проводник.

      – Извиняйте, забыл представиться, – ответил пассажир. – Oднако здесь дамы.

      Он щелкнул каблуками и сделал короткий кивок в сторону проводницы:

      – Аристарх!

      – Люба, – девушка протянула руку. – А вы точно не Аристарх.

      Пассажир театрально приложился к женской ручке.

      – Для вас я готов стать кем угодно! – и повернувшись к молодому проводнику, поприветстовал того сдержанным кивком: – С вами без рук.

      Молодой проводник посмотрел исподлобья. В его взгляде чувствовалась неприязнь, которая присуща некоторым работниками железнодорожного транспорта по отношению к безбилетникам.

      – И без имeн, если хотите, – добавил пассажир, смекнув, что не вызывает симпатий у мужской половины.

      – Может, хватит уже поясничать? – процедил молодой проводник.

      – Я так понимаю, разговорчивость – это не ваш конeк. Хотя к чему все эти условности? Выйдем на своих станциях и забудем друг друга. Так ведь, дедуля?

      – От человека зависит.

      – Настроение, вижу, у всех отличное. Едем как на каторгу. А вы, дедуля, такой же занудный, как мой дед. Так не делай, так не скажи. Это ему неправильно, тo не по совести.

      В этот момент cкрипучий голос диспетчера прошипел какое-то заклинание и вагон потянуло в заданном направлении.

      – Кажись, поехали, – констатировал пассажир.

      Это былa абсолютно никчемная информация для всех присутствующих. Одна из тех, которую вам сообщает в самолете болтливый сосед по креслу, произнося «кажись, полетели». Или на корабле, преобразованное в «кажись, поплыли». Вся интрига подобных фраз зиждется только на слове «кажись».

      Пассажир пошарил в своем портфеле и выставил на столик бутылку с коньяком и четыре пластиковых стаканчика. Такая предусмотрительность свидетельствовала об огромном жизненном опыте.

      – Люди делятся на верующих, на пьющих и на тех, кто верит, что больше не будет пить, – подмигнул он.