петухи отпели, ещё только солнце коснулось пыльного листа герани на подоконнике, а его лохматая голова уже мелькала в окнах домов местных жителей. А как мелькнула она, так и хозяин головы вместе с ней появлялся на пороге комнаты. Оглядывал деловым взглядом пространство, хитро прищуривался и начинал:
– А у Катьки уже завтракают.
– Иди отсюда, – бурчали из-под подушки. Или из-под одеяла. А иногда и из щели между кроватью и стеной. Всё зависело от того, куда обитатель комнаты успевал спрятаться. Но от Толика так просто не утечёшь.
– Прикинь, теть Валя сырников нажарила. Вкуснотища! – говорил Толик и хлопал себя по впалому животу. Много сырников туда явно не попало. Если вообще хоть один достался.
– Ну и что? – ещё сопротивлялся как будто бы спящий, но на самом деле проснувшийся Игорёк Григорьев, – а в это утро Толик забежал сначала именно к нему.
– Катька и так толстая, – протянул Толик и широко улыбнулся. – Куда ей?
Игорёк обречённо сел в кровати.
– Отвали, а?
– А ещё, – Толик облокотился о косяк двери, – корова у баб Ариши охромела.
– И чего? – зевал и чесался проснувшийся.
– Отстанет от стада. Искать её потом. А кого пошлют? – развёл руками Толик. – А кого надо, того и пошлют.
Игорёк покосился недовольно. У баб Ариши самое вкусное молоко, брали по очереди, и как раз сегодня его очередь подходила. Ещё нескладное со сна тело залезло под кровать в поисках шлёпанцев.
– А водички у тебя нету? – снова почесал свой тощий живот Толик. – Пить хочется, удержу нет.
– В чайнике, – отозвался из-под кровати Игорёк.
Было слышно, как булькнула вода, как звякнула кружка. А потом соломенная голова Толика мелькнула вдоль парадных окон дома и исчезла.
Через какое-то время – с часами никто не стоял и за Толиком преданно не бегал, но село Великая Губа большое, поэтому от одного нужного дома до другого за пять минут точно не дойдёшь, да и за десять можно не добраться, а если талант проявить, так и все полчаса станешь круги нарезать, – так вот через какое-то время Толик оказался около следующего дома. И всё по традиции: сначала голова в окне, потом персона на пороге.
– Вы ещё спите? – протянул он, и сквозь его лохматые волосы пробилось раннее солнце, заглянувшее в дверной проём поверх соломенной макушки. – А у Григорьевых уже встали. Мать бутерброды строгает.
– Зачем? – донёсся из-под одеяла вопрос.
– Так он идёт сегодня баб Аришину корову ловить.
– Зачем? – не утруждала себя разнообразием вопросов спящая, а на самом деле уже никакая не спящая Сонька.
– Так она охромела, может отстать.
– Было бы где отставать, – фыркнула Сонька и бодро перевернулась на другой бок, заставив пружины скрипеть, а тело подпрыгивать. – Коровы дальше берега не ходят.
– Ну, – поддакнул Толик и, сменив опорную ногу с левой на правую, привалился к косяку. – А новеньких видела?
– Кто там ещё? – зевнула Сонька, сквозь слипающиеся ресницы глядя на пыльное окно, в которое уже билась трудолюбивая муха.
– Так к бабе Свете приехали. Они вчера у магазина стояли.
– Парни?
– Кажись, сёстры. Одна высокая, другая младшая.
Сонька фыркнула и потянула одеяло на голову.
– Видела. Они уже два дня тут. С чего ты взял, что это сёстры?
– Так похожи.
– Что? – разлепила глаза Сонька. – Где ж похожи, если одна дылда, а другая коротышка. На одну без слёз не взглянешь, а вторая ничего.
Толик хмыкнул, подумал о чём-то своём и скользнул вон из избы.
– А зовут-то их как? – приподнялась в кровати Сонька.
– Ирка и Маринка, – крикнул Толик из сеней, а потом голова его традиционно мелькнула в окне: – Их бабка так кликала вчера вечером. А молока дашь?
– Да иди ты! – отмахнулась Сонька и полезла под кровать за шлёпками.
Толик шагал дальше, прикидывая маршрут. Можно было сразу домой, но тогда он успевал заглянуть только к Кольке. Если сделать крюк по Зелёной улице, то можно было заскочить к Ритке, а заодно глянуть на новеньких. Они ещё не очень обжились и дальше магазина не ходили. Городские – это всё, что о них знали. Ещё имена. Но это было не самое интересное.
Толик пробежал мимо своего поворота и рванул по улице прямо. Навстречу шла задумчивая корова. Остановилась, потёрлась боком о фонарный столб. Похожа на баб-Аришину, но не хромая.
Около забора бабы Светы стояла Ритка и чесала обожжённую крапивой голую ногу другой голой ногой. Эта другая нога была изрядно покусана, на икре звёздной россыпью красовались комариные отметины. Толик прокрался за спиной соседки и присел на корточки около забора, его глаза оказались как раз над нижней перекладиной.
– Что тут? – прошептал он.
Ритка взвизгнула, отпрыгнула от забора, чуть не отломав от него рыхлую штакетину.
– Вот,