е и послужил одной из причин переезда в жаркую страну к тёплому морю. Правда, это случилось только через полвека.
Вырос на Урале, где искал самоцветы, покорял горные вершины, сплавлялся по бурным рекам, встречался с медведями. В Свердловске (Екатеринбурге) окончил Уральский политехнический институт и Уральский государственный университет. Получил две специальности – инженер-строитель и журналист. Работал всю жизнь по первой, а по второй лишь изредка писал. Участвовал в крупнейших стройках России, жил в различных городах и селениях от Забайкалья до Заполярья, от афганской границы до курской магнитной аномалии. В конце восьмидесятых увлёкся бизнесом и создал крупное предприятие, которым руководил пятнадцать лет. Наблюдал множество чудес и необыкновенных совпадений в своей жизни, к которым самолично приложил руку. Отражает в своих произведениях бурное прошлое и настоящее нашего мира, судьбы людей, встреченных на жизненном пути.
Часть первая
Лихолетье
«…мир описывается всего в двух терминах: «ЛЮБОВЬ» и «НЕ ЛЮБОВЬ».
Глава первая
Шоколад на снегу
Свирепый уральский мороз хватал за щеки, слезил глаза, норовил забраться в рукава овчинного полушубка. Аля потрогала рукавицей с отделенным указательным пальцем заиндевевшую винтовку, висевшую на плече. Она представляла, как срывает ее при появлении диверсанта, который почему-то виделся ей похожим на карикатуру знаменитых Кукрыниксов.
Уже второй час она стояла на этом посту, а впереди еще целая ночь. Они с подругой менялись каждые два часа, больше девчонки не выдерживали на морозе. Сегодня ее бригада дежурила по графику. После того, как военизированная охрана в полном составе ушла на фронт, каждая бригада их завода выделяла людей на сторожевые посты. Аля обхватила руками плечи и задумалась: «никак не привыкнуть к этому холоду».
Два с половиной года назад они с мамой бежали от немцев из родного, теплого Кишинева. И вернуться, видимо, доведется не скоро. А две недели назад получили похоронку на отца, с тех пор мама не встает.
Резко скрипнул снег под чьими-то шагами, Аля сорвала с плеч винтовку.
– Стой, кто идет!
– Свои.
– Какие еще свои?
Ответа не последовало, и Аля поставила палец на спусковой крючок.
– Стой, стрелять буду.
Она это крикнула для острастки, потому что никогда в жизни не стреляла в человека и боялась, что и сейчас не сможет. Да и человека пока не было видно. Она напряглась, ожидая, когда силуэт выступит из темноты в круг света, четко очерченный жестяным зонтиком, прикрывавшим висящую на столбе лампу. Вот человек появился, Аля слегка нажала на спусковой крючок, не решаясь надавить на него сильнее.
– Не стреляй, свой я. Не узнаешь, что ли?
Она с облегчением, что не надо никого убивать, узнала парня из кузнечно-прессового, который крутился возле нее в последние дни.
– Чего тебе надо, что ты шляешься возле поста?
– Я не шляюсь, я к тебе пришел.
Она всматривалась в совсем еще детское лицо подошедшего парня, который не сводил с нее сверкающих глаз. Он держал в руке какой-то небольшой сверток.
– Еще секунда, и я бы в тебя выстрелила.
Парень зябко поежился, но быстро нашелся:
– Это счастье – умереть от рук такой девушки.
Аля слегка улыбнулась уголками губ, ей никто еще не говорил подобного, но тут же сделала строгое лицо:
– Что это у тебя?
Ей в каждом виделся шпион и диверсант, сказывались бесконечные, вбитые в голову инструкции.
– Это тебе. – Он протянул ей сверток, Аля взяла, открыла, взмахнула рукой, и в ту же секунду в воздух взлетела стая из разноцветных фантиков. Шоколадные конфеты рассыпались на снегу. – Ты… ты, – парень хватал ртом морозный воздух, потом сделал движение, чтобы собрать конфеты. Но, видимо, мужская гордость и самолюбие не позволили ему елозить по снегу у ног девушки. Он повернулся и молча ушел в темноту.
Аля сникла, куда подевались ее смелость и решительность. Вот так всегда: сначала грубо оттолкнет человека, а потом жалеет его. Она представила, чего стоило ему достать шоколадные конфеты в промерзшем, полуголодном городе. Он преподнес их, наверное, вместо цветов, о которых нечего было и думать посредине уральской зимы, посредине жестокой войны.
На заводе Аля слыла гордячкой и недотрогой. В свои восемнадцать еще ни с кем не гуляла, ничего не позволяла парням, ни разу не целовалась. Она была очень привлекательна и сознавала свою красоту, но ей никто не нравился. Девчонки все уже имели ребят, которых с каждым военным годом становилось все меньше, проводили с ними ночи, а она бежала после работы домой, к заболевшей матери.
Ну, ладно, завтра сама к нему подойду, решила она, но так и не смогла представить, как это произойдет, и что ему скажет. Для нее это было почти невозможно.
Они встречались