и одежда ей явно прибавляли статуса.
– Так тебе нравились «Сумерки»?
– Будто ты не был подростком.
Они неловко рассмеялись, осознавая каламбур.
Константин привлёк к себе внимания, как и ожидала Дарина. Всё же девочки были неисправимы и с интересом заглядывались на него. Успокаивал то, что существование младшего брата не стало новой причиной для подозрений. «Он жил в детском доме в Столице, когда наши родители умерли. Я работала в госпитале, потом обустраивалась здесь. Думаю, сейчас самое время вернуть его в какое-то подобие семьи» – весьма естественно рассказывала Дарина тем, кто спрашивал девушку о внезапно прибывшем брате. Раньше семьёй не интересовались. Признаться честно, с ней вообще без причины не пытались общаться. Теперь это даже было хорошо. Хоть и врать было не приятно. К тому же лишний раз она вспомнила о маме, оставшейся в Столице, с которой она выходила на связь три раза в месяц.
Отношение к ней стало более мирным. А девочки порой донимали её вопросами, к примеру:
– А что Костя любит?
– Когда его называют «Костик» или «Костенька», – не долго думая выпалила Дарина.
В тот же день Константин хмуро глядел на неё по дороге домой:
– «Костенька»… Всё же ты подлая.
– Неужто тебе чужды все подростковые пакости?
– Ты – учительница.
– Я тебя старше.
– А ты – ученик.
– Да-да. Я помню.
«Взрослость» Константина Дарина заметила не сразу. Внешний вид вводил в заблуждение. Даже натренированное тело, которое она отметила, не особо помогало в этой ситуации. Зато вечером, коротая время за кружкой сваренного кофе их беседы становились всё длиннее.
– Женщины совершенно не меняются с возрастом, – выпалил Константин. – Порой я не вижу разницы в их мышлении. В классе полно парней. Обычных, весёлых и вовсе не отталкивающих. Но визг и трепет вызывает переведённый я…
– Будь ты женщиной, так же говорил был о парнях, – Дарина была явно недовольна. – Просто для людей в принципе интереснее что-то новое, нежели то, к чему они привыкли.
– На тебя вешались, когда ты сюда переехала?
– Чем старше становится человек, тем больше он загоняет себя в рамки. Дети более бескорыстно что-ли. Не видят угрозы, романтизируют.
– Это значит «нет»?
– Это значит – «не зазнавайся».
– Ты всё ещё держишь меня за ребёнка. Думал, агенты Корпуса более гибкие в этом смысле.
– Тут больше во мне дело. «Синдром мамочки», можно сказать.
– Звучит мерзко.
– Это не мерзко. Это очень тяжело.
Пшено
Над небольшим городом раздавались завывания сирен. Создавалось ощущение что звук сливался с ночной мглой, от того слышался он утробно и глухо. Падал мелкий снег. Группа передвигалась быстро, оставляя за собой на белом зимнем полотне смазанные и неровные полоски следов. Фонари всё ещё горели. Электростанции демоны не трогали, они мало интересовали. Не особо похоже на войну, так как