видите, червоточина затухает? Ещё несколько секунд – и будет поздно!
Физиономия владельца пенсне выдавала крайнюю степень тревоги. В руках он, словно спасательный круг, сжимал странную проволочную конструкцию. Я на мгновение скосил глаза – лиловое пятно (червоточина?) тускнело на глазах.
Молодой человек в длинной, старомодной шинели (зачем? На дворе же лето!) выдернул из кармана руку. Грохнул выстрел, парень отпрыгнул в сторону, спиной врезавшись в господина в пенсне. Тот попятился, пытаясь удержать равновесие, взмахнул руками, проволочная штуковина с дребезгом отлетела в сторону и рассыпалась по асфальту. Господин горестно взвыл, и в этот момент саквояж, брошенный его усатым спутником, с размаху ударил мне в грудь – и я спиной вперёд влетел в затухающую лиловую блямбу.
Москва, Гороховская улица,
Апрель 1888 г.
То же самое место.
Алиса качнулась назад, бампер ударил её под колени, и девушка с размаху уселась на плоский капот, каким-то чудом не выпустив из рук драгоценную «искалку». Она едва успела подумать – почему это машина остановилась? – когда в узкий зазор между боком «двойки» и стеной подворотни, в которую загадочным образом обратилась «червоточина», влетел спиной вперёд парень в обнимку с увесистым саквояжем. Она сразу узнала саквояж – минуту назад она видела его в руках Гиляровского. А вот и сам репортёр – возник между стеной подворотни и правой дверцей машины, из ничего, как только что появился незнакомец. Алиса заметила на костяшках кулака Гиляровского знакомый шипастый кастет.
– Куда ж ты влез, яти тебя!.. – прорычал он и двинулся к парню. Тот, не устояв на ногах, с размаху хлопнулся задом на покрывающую двор неровную брусчатку, и теперь сидел, нелепо вытянув перед собой ноги, в обнимку с саквояжем. Физиономия его выражала крайнюю степень то ли испуга, то ли удивления. А может, и того и другого сразу.
В глубине подворотни что-то рассыпчато загрохотало, залязгало. Девушка обернулась – и замерла от неожиданности. Там, где несколько мгновений назад была разлита чёрно-лиловая мгла, в проём подворотни врывались солнечные лучи, освещая нелепо осевшую на задок машину. Причём самого задка не было – «двойку» словно рассекло гигантским ножом, отхватив изрядную часть багажника, и теперь содержимое разрезанных коробок и упаковок с весёлым дребезгом раскатывалось по мостовой. Булыжной, не асфальтированной, отметила девушка.
Секундой позже к этим звукам присоединились крики:
– …Ванятка, глянь-кось, экое диво из подворотни торчит!
– …откель оно тут взялось-то, а?
– …А хто ж яго знает? Ща позырим…
Гиляровский не растерялся – он ловко протиснул свою немаленькую тушу на улицу и грозно взревел, размахивая для убедительности кулаком, с которого успел стащить кастет:
– А ну, кыш отсель, пострелята! Уши надеру, как бог свят!
Трое или четверо мальчишек, чумазых, в суконных поддёвках и высоких картузах – брызнули в стороны, не успев добраться до рассыпанных по мостовой гостинцев из двадцать первого века, старательно заготовленных дядей Юлей. «Кстати, а где он сам? – успела подумать Алиса. – Старик ведь был в разрезанной машине – цел ли он, не зацепила ли его лиловая мембрана? Нет, вот он: сидит на водительском месте, судорожно дёргает ручку дверцы. Бесполезное занятие – машина вплотную прижалась к стене подворотни, и выбираться придётся с противоположной стороны…
Дядя Юля и сам это сообразил – сердито закричал, замахал руками, пытаясь привлечь внимание племянницы. Но все звуки заглушил звонкая трель свистка.
…полиция? Городовые? Или, как у них тут менты называются?..
…так выходит, они уже там?..
Жестяной свисток, издававший пронзительные звуки, сжимал в кулаке бородатый мужик в высоченном картузе и полотняном фартуке, украшенном блестящей медалькой на пёстрой ленте. Кроме свистка работник дореволюционного коммунхоза был вооружён метлой из ивовых прутьев на деревянной ручке, отполированной множеством прикосновений корявых лапищ. Алиса невольно усмехнулась – наверное, на таких вот приспособлениях летали воспитанники одной школы волшебства, скрытой где-то в горах, на севере Англии…
Дворник, казалось, вовсе не был удивлён внезапным появлением гостей из будущего в сопровождении груды высокотехнологичного хлама. Решительно орудуя своим инструментарием, он вместе с Гиляровским расшугал мальчишек. А когда на месте событий возник городовой, солидных габаритов усач в форменной шинели с саблей на боку и шнуром от револьвера на шее, принялся что-то горячо ему объяснять, тыча корявым тёмно-коричневым пальцем то в перегороженную подворотню, то в окна второго этажа. Алиса расслышала только отдельные фразы: «жильцы его степенства господина Овчинникова…», «лисопедная мастерская…» да ещё резанувшее «состоит под особым надзором». И тут же из толпы возникли двое молодых людей с неприметными физиономиями в гражданском платье и принялись вместе с дворником и городовым разгонять зевак: «расходитесь, господа хорошие, неча тут глазеть, не велено!..» Самых настойчивых и любопытных разгоняли плюхами и тычками