него съежились не только глаза. Его костлявое бледное тельце задрожало и как бы сморщилось.
Пальцы обеих рук инстинктивно сжались в кулаки, но тут же ослабли. Застав их врасплох, я снова вернулся к вставшей уже комом поперек горла мысли – пора бежать.
И я даже знаю, от чего именно хочу скрыться – от всех этих серых панелек и заводов, напоминающих чье-то набитое посредственной пищей брюхо, от прожженных сигаретным дымом легких, а также от лиц всех этих людей, всегда полных какой-то тревоги, будто бы своей счастливой физиономией они боятся обидеть окружающих, из-за чего и носят на себе постоянно гримасу безразличия и грусти, сохраняя некий неписаный этикет. Грязь, цыганские таборы и нищета, среди которых мне было тесно. Все это вгоняло меня в неописуемую тоску.
Молча развернулся и прошел на кухню. За стеклом шкафчика над газовой плитой тускло блестел хрусталь матери. Так мы ни разу ничего и не выпили из него. Одним движением скинул всю посуду себе за пазуху, чтобы потом переплавить ее в хрупкие бугристые пули.
Услышал, как за спиной быстро выбежал из квартиры этот трусливый говнюк-осеменитель. Быстро спустился по лестнице и вывалился на улицу вслед за ним. Снаружи стояла адская летняя жара, внешние блоки кондиционеров тарахтели и капали вдоль домов. Мужичка нигде не было видно.
Перешел через дорогу и сел в первый подошедший к остановке автобус, пустой внутри. Едет до вокзала, как раз мне подойдет. Протянул в вытянутую ладонь водителя горсть монет – оплату за проезд. Он кивком поблагодарил меня, после чего поехал дальше по маршруту.
По дороге мерцали огни ночных автомобилей, а за шторами сменялись типичные унылые пейзажи подмосковной глубинки, состоящие из тлена, разрухи и бесконечных парковок. Ничего интересного. Попросил водителя разбудить меня на конечной и облокотился на мягкий подлокотник, плавя лбом оконное стекло. В глазах потемнело, городские шумы отдалились и перестали раздражать, я заснул.
– Приехали, – донесся до меня сквозь сон голос водителя.
Открываю глаза и вижу в автобусном окне свое помятое отражение вместе со всей обычной вокзальной живностью вокруг.
– Спасибо! – выходя из тесного салона, крикнул я.
Встал на отполированную за много лет ногами пассажиров и атмосферными осадками гладь кирпичной мостовой. Главная площадь еще не успела обрасти мелкими вредителями-торгашами, а все официальные магазины в это время были закрыты.
Вокруг никого не было, только вдалеке мельтешили бродячие псы, копошащиеся в грязи серыми тушками. Внезапно глаза резанул резкий свет фонаря над билетной кассой. Зашел в единственное вокруг освещенное здание вокзала. За стеклом сидела угрюмая женщина лет сорока, полирующая пилочкой ногти.
– Дайте билет в один конец, – почти шепотом обратился я к ней с долей некоего почтения в голосе.
– Вам куда? – растянутым говорком спросила она, будто бы своим вопросом я уже успел вывести ее из себя.
– Да я и сам не знаю, честно говоря, – застенчиво произнес я. – Может, вы сами за меня решите?
– Впервые с таким сталкиваюсь, но так и быть, помогу вам, – над ее тоненькими усиками проскользнула мимолетная гримаса удовольствия.
Кассир что-то быстро напечатала на компьютере и попросила с меня восемь тысяч. Делать нечего, я протянул ей через узенькое окошко зеленые бумажки, в обмен на которые получил картонку билета, после чего проем поспешно захлопнулся. «Путь 6, платформа 4, вагон 3, место 41, отбытие через 20 минут», – прочитал я вслух и засунул билет в карман.
Проскочил через неработающие турникеты и пошел в подземный переход искать свой поезд, ориентируясь на удачу. Лампы в тоннеле поочередно зажигались и гасли, воздух был пропитан спертым духом пота и спермы. Стало трудно дышать, грудь будто сдавило тисками. Наконец через несколько поворотов я вылез наружу.
В тусклом свете фонарей было видно скамейку со спавшим на ней бродягой. Рядом с ним сидела жирная крыса, быстро умывавшая лапками мордочку при помощи воды из лужи. Я не стал их тревожить и уселся невдалеке прямо на холодную гальку. Платформа пустела. Казалось, весь город осиротел, и только жалкий зверек остался в живых.
Металлические рельсы холодно загудели. Вдалеке как бы удивленно появились два ярких золотых глаза локомотива, а вскоре подъехал и сам поезд. Неважно, куда он поедет – главное, что поедет. Железная махина остановилась и дружелюбно распахнула двери. Войдя в вагон, я сразу же отдал свой билет на проверку кондуктору. Она исподлобья смерила меня долгим взглядом, изучив с подозрением мою фигуру, после чего указала направление, в котором находилось мое железнодорожное лежбище.
Начал пробираться через тесные ряды вялых пузатых туш и высунувшихся в проход волосатых лодыжек. Запахло теплым ароматом вареных яиц и цыпленка табака. Где-то негромко шумело продажной рекламной разноголосицей радио. В полном атрибутами старой жизни вагоне были наглухо закрыты все окна, в связи с чем вокруг в изобилии кружили многочисленные мухи, вольготно летавшие между рядами тухлой человечины.
Не раздеваясь, я подтянулся и лег на свою