вход, расположенный ближе остальных к станции метро и автобусной остановке. Этот вход был самым оживленным и пользовался наибольшим предпочтением у штатских сотрудников; а мне и хотелось оказаться в самой их гуще, а лучше всего затеряться в долгом, нескончаемом потоке, дабы не подстрелили сразу, как увидят. С арестами всегда все не так просто, будь они случайными или подготовленными, поэтому мне и нужны были свидетели: хотел с самого начала привлечь к себе безразличные взгляды. Я, конечно же, помню тот день: одиннадцатое марта 1997 года, вторник, последний день, когда я входил в Пентагон как работник, нанятый людьми, для которых и было построено это здание.
Много времени прошло с тех пор.
Одиннадцатое марта 1997 года по случайности оказалось еще и днем, ровно через четыре с половиной года после которого мир переменился, но в тот вторник, как и в следующий, да и в любой другой день из того, прежнего времени, многие вещи, в том числе и охрана этого главного многолюдного входа, оставались делом серьезным, без истерического невроза. Нет, истерия возникла не из-за меня. И не пришла извне. Я был в униформе класса А, во всем чистом, отглаженном, начищенном и надраенном до блеска, в придачу на мне красовались заработанные за тринадцать лет службы орденские планки, жетоны, значки, а в моем деле лежали еще и представления к награде. Мне было тридцать шесть лет, я был высоким, ходил так, словно проглотил аршин; в общем, по всем статьям соответствовал требованиям, предъявляемым майору военной полиции Армии Соединенных Штатов, за исключением того, что мои волосы казались слишком длинными и в течение пяти дней я не брился.
В то время безопасность Пентагона обеспечивалась Охранной службой Министерства обороны[1]; с расстояния в сорок ярдов я рассмотрел в вестибюле десяток их парней – по моему мнению, многовато – и призадумался, все ли они служат в своем ведомстве или среди них есть и наши парни, работающие под прикрытием и поджидающие меня. У нас бо́льшая часть работ, требующих квалификации, выполняется уоррент-офицерами[2], и чаще всего свою работу они исполняют, прикидываясь кем-то другим. Они выдают себя за полковников, за генералов, за военнослужащих рядового или сержантского состава, да и вообще за того, в ком сейчас есть нужда; в этих делах они мастера. Вся их дневная работа и заключается в том, чтобы набросить на себя униформу ОСМО и ждать появления мишени. С тридцати ярдов я не узнал никого из них, но ведь армия – это гигантская структура, и они, должно быть, выбрали таких людей, которых я прежде не встречал.
Я продолжал идти, будучи мелкой частицей в широком потоке людей, спешащих через главный вестибюль к нужным дверям. Некоторые мужчины и женщины были в форменной одежде, либо в униформе класса А, как на мне, или в камуфляже, в котором мы ходили прежде. Некоторые, явно с военной службы, были не в униформе, а в костюмах или рабочей одежде; некоторые – по всей вероятности, гражданские – несли сумки, портфели или пакеты, по которым можно было определить, к какой категории относятся их хозяева. Эти люди замедляли ход, отступали в сторону, шаркали ногами по полу по мере того, как широкий поток сужался, превращаясь в наконечник стрелы, после чего сжимался еще плотнее; они вытягивались в вереницу или выстраивались попарно, а толпы людей снаружи тем временем входили в здание. Я влился в их поток, когда он принял форму колонны по одному, встав позади женщины с бледными, не испорченными работой руками, и впереди какого-то парня в поношенном костюме с блестящими локтями. Оба они были гражданскими – то, что мне и надо. Безразличные взгляды. Время близилось к полудню. Солнце на небе выдавало в мартовский воздух немного тепла. Весна в Вирджинии. Растущие на другом берегу вишневые деревья должны были вот-вот проснуться и стать красавицами в цвету. Повсюду на столах в зале лежали дешевые билеты национальных авиакомпаний и зеркальные камеры – то, что необходимо для экскурсионной поездки в столицу.
Стоя в колонне, я ждал. Впереди меня парни из ОСМО делали то, что должны делать охранники. У четырех из них были особые поручения: двое, готовые задавать вопросы, сидели за столом с удлиненной столешницей, а двое проверяли тех, у кого были личные жетоны, и после проверки жестом руки направляли их в открытый турникет. Двое стояли сразу за стеклом по обе стороны двери, подняв головы и глядя вперед, сканируя напряженными взглядами приближающиеся группы людей. Четверо торчали в тени позади турникетов; они бесцельно толклись там и о чем-то трепались. Все десять были вооружены.
Именно эта четверка позади турникетов меня и тревожила. Тогда, в 1997 году, было совершенно ясно, что штаты службы безопасности явно раздуты в сравнении с уровнем угрозы, существовавшей на тот период, но видеть четверку дежурных охранников, не занятых абсолютно ничем, было в любом случае необычно. Выполнение большинства отдаваемых приказов по крайней мере создавало иллюзию, что избыточный персонал службы безопасности чем-то занят. Но эти четверо точно не имели никаких обязанностей и ни за что не отвечали. Я вытянул шею, подняв как можно выше голову, и попытался увидеть их туфли. Обувь может рассказать о многом. Работающие под прикрытием часто оставляют без внимания этот аспект своего имиджа, особенно если находятся среди людей в униформе. Служба охраны исполняла в