холодно, что Катя ежилась, ступая босыми ногами по ледяному кафелю. Холод донимал, но не беспокоил ее – подхватить простуду она уже не боялась.
Катя прикрыла дверь и стала раздеваться. Руки дрожали, а пальцы не желали слушаться, когда она стягивала с себя юбку и майку. Наконец, девушка справилась с нижним бельем, выпрямилась и только теперь заметила свое отражение в зеркале над раковиной. Оттуда на нее взирало худое рыжеволосое существо, похожее на измученную дворнягу. Синяки на груди еще были свежи. В сочетании с бурыми отметинами на животе и запястьях дворняга из зеркала напоминала жертву не слишком заботливого хозяина.
Странно, но до этого момента ей совсем не хотелось плакать, а теперь вдруг слезы разрушили невидимую плотину и сами нашли дорогу вниз по щекам. Катя облизала мокрые губы и поморщилась. В последнее время она испытывала от вкуса слез то же самое, что утопающий испытывает от вкуса морской воды.
Катя резко отвернулась от зеркала, наклонилась над ванной и пустила горячую воду. Комната стала заполняться паром и теплом, но озноб никак не проходил. Чтобы поскорее согреться, девушка закупорила пробкой сливное отверстие, перешагнула через эмалированный борт и улеглась на дно.
Вода медленно поднималась вверх, погружая в себя сначала ягодицы, потом бедра, живот, грудь. Когда воды стало по шею, Катя отрегулировала напор. Выключать кран полностью не хотелось – звук стонущих в стене труб нравился ей больше, чем его отсутствие.
Пар густыми клубами окутал ванную. Зеркало запотело, в мутной дымке на смену реальности явились искаженные, размытые образы. Катя всмотрелась в них и увидела себя – еще живую, еще настоящую. Но то был лишь образ из прошлой жизни. Слезы с удушающей силой сдавили горло, стало больно глотать. Никогда прежде не приходилось ей дрожать от холода в ванне, полной горячей воды.
Перед глазами вставали картины, одна уродливее другой. В ушах звенели слова, каждое новое больнее предыдущего. В памяти всплывали тошнотворные ощущения, чью мерзость никогда не смыть водой. Но все это меркло перед тем, что произошло здесь всего несколько минут назад. Оно-то и стало последним кубиком на вершине шаткой башни, который окончательно нарушил равновесие.
– Тебе никто ничего не предлагал, – напомнила себе Катя. – Ты сама все придумала.
Ощущая боль от ушибов в груди, она потянулась к стеклянной этажерке у зеркала. Там ее дожидались бритвенные лезвия в маленькой бумажной пачке.
Вода по-прежнему циркулировала, но все равно не успевала очищаться. Ванну заполнял дурно пахнущий кумачовый сироп. Изломанные, перепачканные кровью лезвия валялись на кафельном полу – Катя извела всю пачку. Девушка медленно засыпала в горячей ванне, казавшейся теперь ледяной купелью, и едва заметила, как дверь в комнату открылась. Превозмогая навалившуюся сонливость, она подняла тяжелые веки и посмотрела на вошедшего.
В дверях стоял совершенно незнакомый молодой человек.
Часть 1
День закрытых дверей
Глава 1
Восемь из десяти
Кто спасает одну жизнь, спасает целый мир.
1
От удара о стену дверь подпрыгнула, и четверо в спальне подпрыгнули вместе с ней. Щурясь и что-то бормоча, они подслеповато вглядывались в пришельца, застывшего в дверном проеме.
Из коридора потянуло свежим воздухом, и обитатели душной спальни стали оживляться. Один из них – коренастый юноша в джинсовой рубашке – метнулся к окну и раздернул шторы. Комнату озарил ослепительный солнечный свет, нетипичный для ростовской зимы. Обычно его заслоняет свинцовый заслон облаков, но сегодня небо было чистым и с непривычки казалось почти индиговым.
Лазарь переступил порог и оглядел спальню. Как всегда, непритязательная и опрятная. Посередине так называемая «приемная зона»: рассохшийся диван, напротив два траченных молью кресла, разделенных торшером на гибкой стойке. От входа, через «приемную зону», к балконной двери протянулся линялый зеленый палас, похожий на сброшенную змеиную шкуру. Слева доисторический кривоногий шифоньер с резными дверцами, справа односпальная кровать на металлической сетке с тумбочкой у изголовья. К окну в дальней стене приставлена облезлая школьная парта, заменявшая письменный стол.
– А, это ты… – вздохнул тот, кто раздвинул шторы.
Широкое крестьянское лицо, русые волосы, стриженные под ежик, по-собачьи грустные карие глаза. Это Сенсор.
– Я уж думал, нас грабят.
Оставшиеся на диване мальчишка и две девушки постарше многозначительно переглянулись.
Лазарь закрыл дверь, пересек комнату и плюхнулся в свободное кресло. Блаженно вытянул длиннющие ноги, соединил кончики растрескавшихся от постоянного контакта с краской и скипидаром пальцев, шумно выдохнул и замер. В его торжественной позе было что-то от самодержца, готового выслушать депешу заморских вестников. В высоком зеркале на дверце шифоньера Лазарь отметил, что на позе сходство заканчивалось. Костлявое лицо, не пуганная бритвой щетина, черные