ательно выберу время и встречусь с тобой!
– Я буду здесь, в твоем городе до октября. И я очень рад, что ты ответила мне, буду ждать нашу встречу.
Вот только этого мне не хватало: командировочного иностранца! Почему так? За что, Господи? Хотя, фото какие-то смешные: живые и эмоциональные. Почему бы и да? Я с тобой встречусь, итальяно, не знаю только когда.
Пятница. Конец трудовой недели. Офис у большинства из нас теперь дома, хочется вырваться из него, куда-то умотать: гулять, бродить, где-то посидеть.
Приходит сообщение на телефон, как раз вовремя: пару месяцев я обещаю встретиться с этим парнем, обещаю и не делаю. Мне можно: я же девочка!
Соглашаюсь прийти на свидание, медленно, тщательно собираюсь: выбираю платье, делаю макияж, надеваю сережки, часы. С аксессуарами – беда: в трудные времена отнесла все золото в ломбард без сожаления. Осталась без колец, золотых серег, без драгоценностей вообще. Есть только одна бижутерия. На тот момент, ювелирные украшения были – не главное, да, пожалуй, и сейчас ничего не изменилось.
Иду в огромный торговый центр, нахожу его взглядом, мы как-то странно договорились так, что оказались на разных этажах: я на втором, он внизу. Спускаюсь к нему на эскалаторе, он не видит меня, стоит спиной к стене, одной ногой упирается в нее же, маска на подбородке, читает что-то в телефоне, наверное, смс от меня. Невысокий, спортивный, брюнет, одет безупречно, стопроцентно уверенный в себе европеец. Итальянец. Поднимает взгляд, видит меня…и с первых секунд я понимаю, что нравлюсь ему. И он тоже очень нравится мне.
Как так устроила природа? Все решается в первые секунды: готова ты следовать за этим самцом или…тебе просто неудобно развернуться и сбежать. Воспитание мешает быть плохой девочкой и смыться. Не тратить время.
Мы говорим по-английски, он быстро берет все в свои руки, выбирает ресторан, из трех вариантов, выбирает столик. Он вообще все делает быстро и решительно. Молодой, энергичный, южный темперамент бьет через край.
Мы сидим за столиком, разговариваем, он в очках, разглядывает меня сквозь них, и я чувствую, что его все устраивает абсолютно. Я смотрю на него: странная смесь ботаника и мачо; слушаю, он говорит невероятно быстро. Делаем заказ, и пока ждем, смотрим фото и видео в телефонах друг друга. Я удивляю его, он – меня. Я рассказываю, что танцую бачату. Он, что ходит в море, яхтсмен.
Почему-то на нас все обращают внимание: как истинный итальянец, он жестикулирует и говорит громко, мы говорим по-английски, это странно слышать в запечатанной пандемией стране.
Нам приносят наши десерты. Всегда в кафе-ресторанах беру десерт, и может быть, салат, чем несказанно удивляю своих спутников: они почему-то уверены: надо брать обязательно горячее, вино, что-нибудь посерьезнее.
Хомячим свои десерты, он тут же придумывает, как сделать это веселее: угощает меня с ложечки, я даю ему попробовать свой. Получается забавно и незабываемо. Между делом, он говорит комплименты, рассматривает мои глаза, восхищается всем: моим платьем, волосами. шеей. Окутывает своим вниманием.
Наконец, мы собираемся и уходим. С этой минуты всегда мы в центре внимания, где не появись. Не сказать, что мне нравится, но так уж выходит.
Он просит меня зайти с ним в супермаркет, купить домой большую бутылку воды. Приходится идти к его дому и ждать, когда он вернется ко мне. Такого мужчину я готова ждать всю жизнь… Конечно, он приглашает подняться к нему. Нет, нет, «облико морале». Вежливо отказываю ему. Не в первый же вечер!
Он возвращается быстро, на улице уже глубокая ночь, прохожих почти нет. Он включает музыку на телефоне и… приглашает меня танцевать. И мы танцуем бачату. Черт, не зря я потратила на нее три года! Он ведет уверенно и легко, не сказать, что профи: никаких сложных па, просто это у него в крови!
Периодически он закрывает глаза, останавливает меня, хочет, чтобы мы танцевали, как одно целое, чувственно, понимая без слов. Я так и танцую: нужно доверять и следовать за мужчиной, чуть опаздывать, не понимать, а слушать телом его движение. Он постоянно одобряет меня, улыбается, видно, что ему в кайф.
Вдруг он останавливается, делает серьёзное лицо, музыка изменилась, он говорит мне: «Не улыбайся, будь серьёзной!», делает строгое лицо. Я начинаю хохотать и сгибаюсь пополам от смеха: «Нет, нет, это невозможно танцевать с тобой серьёзно, я не могу». Он присоединяется ко мне, мы хохочем, как в детстве, так, что мышцы на щеках устают. И тут-то откуда ни возьмись, появляются какие-то люди, смотрят на нас, как на сумасшедших, проходят мимо.
А мы и есть сумасшедшие, нам сумасшедше хорошо вместе! И плевать на чьи-то косые взгляды!
Уже поздно, он работает, включая субботу, провожает меня домой. Мы идем по улице к моему дому, между делом болтаем обо всем: он рассказывает, что у него только мама; я – что у меня мама и сын.
На небе огромная бледная луна, он тут же поет мне что-то на итальянском, пританцовывает: «О, ла лУна, ла лУна…» На это невозможно смотреть без улыбки!
Спрашивает меня, люблю ли я Челентано. Говорю: «Да, и Эроса Рамазотти тоже». Он удивленно вскидывает