обенно, когда она поймёт от кого прилетел этот подарочек и моё унижение будет отомщено.
От нетерпения, усиливается аппетит, который и без того разыгрался после посещения ресторана быстрого питания, где я с трудом поборола желание перекусить.
Но сейчас, ощущаю витающий в помещении аромат, который так и дразнит меня пробираясь к обонятельным рецепторам, и бежит по нейронам в мозг. Тот в ответ на это сигнализирует о приятной находке желудку, с утра получившему лишь салат из пекинской капусты. А бедняга, в свою очередь завидует Алёнке, ведь у неё есть шаурма, а у меня и моего вечно голодного постояльцы солнечного сплетения её нет.
– Чёрт! Что это?! – долгожданный вопль раздаётся на всю аудиторию, и мне очень хочется вскочить и закричать «Yes!», но вместо этого, я удерживаю маску спокойствия и улыбаясь уголками рта отвечаю:
– Гуманитарная помощь… Димик говорил, что не любит, когда у девушек не за что подержаться. Будет обидно, если он через недельку тебя бросит, так что кушай…
Алёнка краснеет, явно желая высказаться, но на фоне жёстких диет видимо мозг недополучил глюкозу, мысли не приходят, а может и словарный запас подводит. В общем она лишь раздувается и пыхтит как паровоз.
– А ты… А у тебя!
– А, у меня с фигурой всё в порядке! – гордо произношу я, поднимаясь со своего места, подхватываю сумочку и направляюсь к выходу из аудитории провожаемая неотрывными, шокированными взглядами одногруппников и преподавателя.
– А, кстати! – оборачиваюсь я перед дверью. – Раз ты и так за мной «донашиваешь», приходи, пожертвую тебе бомбическую ночнушку. Димик был от неё без ума!.. – подарив недоподружке очередную снисходительную улыбку, я встряхивая головой и виляя бёдрами, всё-таки покидаю аудиторию, под звонок оповещающий, что лекция, которую я сегодня явно пропущу, начинается.
Стоит закрыться двери, позволяю себе расслабиться. На мгновение смахнуть маску безразличия, выпустить наружу обиженную этими двумя «редисками» девочку.
Увы, но после спектакля, устроенного в аудитории, существенно легче не становится. Но хотя бы теперь Алёнка точно не будет изображать идеальную подругу, лебезя передо мной. А меня не будет передёргивать от отвращения. Как сегодня утром, когда экс-подружка протянула руки, желая помочь мне с причёской и я прямо-таки очень ярко представила, как недоподруга полирует, натирая мягкой тряпочкой маленькие, словно у юного оленёнка рожки, выступившие на моей голове. Ставшие последствием ночной оргии, главными героями которой были моя лучшая подруга и любимый парень… Я же в этом действе выступила случайным зрителям, и меня эти двое, увлёкшись процессом, не заметили.
– Так… Первой глазки открыли. После пары, наступит очередь Димика… – произношу я, грустно улыбнувшись. Расправив плечи, откинув волосы назад, выдохнув и задрав подбородок повыше, продолжаю движение по коридору.
Тут и там встречаются одинокие студенты, небольшие группки тех, кто, как и я, предпочёл вместо лекции заниматься собственными делами.
На меня особого внимания никто не обращает, как впрочем и я на них.
Выхожу в холл, направляюсь к расписанию. Нужно глянуть, где пары у Димика, чтобы по окончанию лекции расставить точки над «i». Точнее поставить одну жирную-жирную кругленькую, как профитроли, точку.
Сделав несколько шагов, понимаю, что всё произойдёт раньше, чем планировалось. Возле арки, ведущей в столовую, стоит группа парней. Среди них сразу замечаю его. Димик выделяется на фоне своих приятелей. Он на полголовы выше остальных ребят, шире в плечах, статный, высокий, красивый… Вот только как показала практика, блядун ещё тот…
Притворившись, будто не заметила его, медленно и плавно виляя бедрами, глубоко вдохнув, от чего грудь подтягивается, призывно торча, продолжаю движение. Хотя внутри всё замирает, особенно когда боковым зрением замечаю, что из толпы отделяется высокая Димкина фигура.
– Ксюх! – раздаётся требовательный призыв, и низкий, хрипловатый голос проникает прямо в моё сердце, вызывая панику у мурашек, которые теперь в ужасе носятся по коже.
Останавливаюсь, злясь на себя, а главное, на реакцию тела, которое так реагирует на этого предателя. Нацепив на лицо маску безразличия, надевшуюся лишь после пятисекундной борьбы с преданно-влюблённым выражением лица, в которое так и хотела вытянуться моя моська, медленно поворачиваюсь.
– Чего тебе? – бросаю максимально безразлично.
– Ты на что-то сердишься, пышечка? – спрашивает он, подходя ближе и скалой нависая надо мной.
От Димкиной близости кружится голова. Такой огромный, сильный, мощный…
И такая сволочь! – напоминаю я себе.
– Нет, что ты… Зачем?.. Просто перелистывая страницу, иду дальше. Good bye, – делаю «пока-пока» ручкой и, развернувшись на каблуках направляюсь прочь, но крепкие мужские пальцы сжимается на моём запястье, разворачивая.
Одна его рука удерживает мою кисть, вторая опускается на талию, отрезая мне путь к отступлению. И даже если бы я умела летать, не смогла бы спастись, ведь над моими сто шестьюдесятью