на коленях будет вымаливать прощение». Он так ярко представил себе Амизи, стоящую на коленях и примирительно посасывающую его член, что сразу всем весом наступил на крышу. Хрустнув, черепица пропустила ногу внутрь, сдавила на голени глиняными зубами.
Снизу кто-то ухватил Ёфура и потянул. Он упёрся ладонями в крышу, дёрнулся. Черепица расползалась, пахнуло гнилым деревом. Ужас охватил Ёфура, на миг он забыл, что он уважаемый страж, а не попавший в капкан крыш воришка.
Просев глубже, Ёфур неистово бил ногой врага, прокручивался. Попадал пяткой по невидимым рукам, чему-то твёрдому. Края черепицы царапали мускулистое бедро. Ёфур рычал. Наконец его ногу выпустили, и он выдернул её на поверхность, пробежал до края крыши и грузно спрыгнул на соседнюю. Поползла черепица, внизу закричали – и тогда Ёфур побежал со всех ног, не оглядываясь, пробивая ветхие крыши.
Опомнился он почти возле дома. Ухватившись за край крыши, запрыгнул в открытую мансарду, схватил подвернувшееся покрывало и, не слушая причитаний лежавшего на скамье старика, выскочил в узкий коридор. Тонкие перегородки разделяли комнатки жильцов. Промчавшись по кривому коридору, Ёфур вломился в чьё-то пропахшее плесенью жилище, сорвал с окна штору: ящик с порослью лука под окном противоположной мансарды был совсем близко.
Раньше Ёфур не раздумывая оттолкнулся бы от него, чтобы вскочить на крышу. Набросив на плечи краденое покрывало, он вылез на подоконник и, держась за раму, дотянулся до соседней стены. Пот снова катился градом. «Совсем расклеился», – укорил себя Ёфур и рывком взобрался на крышу. Его мансарда располагалась через два дома от этого, и он очень надеялся, что в полуголом оборванце не опознают солидного стража.
По крыше Ёфур полз по-пластунски, черепица мерзко скоблила по животу. Внизу что-то кричали, но он почти обезумел от ужаса перед позором. Забылась даже ненависть к женщинам, из-за которых он оказался здесь, главное – выбраться, снова облачиться в достойную одежду и идти по улицам с гордо поднятой головой.
С соседним домом крыша почти смыкалась, на верёвках между домами висела одежда, так что Ёфур перебрался незаметно для людей вниз, а там уже спустился и на крышу своего трёхэтажного дома. Полез по её краю, проверяя окна мансард, но все, как назло, оказались заперты. Пришлось Ёфуру выбивать решётку на собственном окне.
Ввалившись в комнату, он застыл, оглядывая койку, шкаф с одеждой, сундук, кадку для купания, вёдра, стойку с кожаными доспехами и развешанные на стене мечи, добытые в состязаниях с другими стражами. Уставился на себя в зеркало из двух десятков купленных по отдельности пластин: растрёпанный, пыльный, мокрый от пота…
«Зачем я его взял?» – Ёфур сорвал с себя покрывало, вонявшее прогорклым маслом, и зашвырнул в угол. Опомнившись, выбросил гадкую тряпку в окно.
«Вымыться, мне срочно надо вымыться!» – он подскочил к кадке и запустил руки в согревшуюся со вчерашнего дня колодезную воду.
В дверь постучали. Ёфур застыл. С лица и плеч торопливо сбегали ручейки воды, блестели на бровях и бороде