гревали изнутри, не хватило бы и на простенькое боевое заклинание, не говоря уже о большей концентрации, да еще в чужом измерении.
Надо было выбираться из камеры, но как? На территории Ароны были лучшие тюремные камеры во всей Вселенной, не иначе. Идеально ровные стены, дверь исчезала сразу же, как только ее закрывали снаружи. Каждая камера представляла собой отдельно взятый куб, который погружали в озеро кипящей дряни, похожей на лаву, но много хуже.
Заэль был очень могущественным волшебником. И не просто волшебником, а фортемином – солдатом равновесия. Ни хорошим, ни злым – вынужденным.
Таких во всем мире было всего около пары сотен, среди них десять пар самых сильных называли Арма. Пар – потому что все Арма должны быть парой Бойца и Стража: воина, который идет в битвы, и Стража, который питает своего Бойца силой и управляет его действиями. Каждый из них был наделен каким-то Даром, особым умением, способностью, данной только ему и отличающей его от обычных волшебников.
Заэль был Первым Арма, лучшим Бойцом во всей академии Армариллис, где фортеминов особенно усердно натаскивали на борьбу против демонов и прочей нечисти.
Он был Первым и лучшим. Но сейчас был полностью истощен.
Всей магии хватило только на крошечный сгусток света, слетевший с кончиков пальцев и повисший под потолком.
Становилось жарко. Пространство медленно нагревалось.
Заэль устало закрыл глаза и улегся на уже теплый пол. Он знал, что камера не раскалится добела и не сварит его заживо, но прогреется так, что ни думать, ни колдовать у него более не будет сил, и он погрузится в полубессознательное состояние, в котором его будут держать до следующей пытки.
Заэль посмотрел на руку, исколотую шприцами, и вяло подумал о том, что следующая пытка будет последней. Он знал, что еще одна доза сыворотки его убьет. Растворит изнутри разум, оставив после себя жалкую горстку пепла. Останется только оболочка, пустая и звонкая, готовая подчиняться любым приказам.
До полного помутнения рассудка оставалось где-то пару часов, и Заэль вновь устало закрыл глаза, стараясь дышать ровно и спокойно.
В этот раз его никто не спасет. Тогда, много лет назад, его вырвал из лап демонов… кто?
Заэль мучительно пытался вспомнить, кто же его тогда спас, но воспоминания неумолимо ускользали, и вместе с ними, казалось, утекал сам смысл жизни.
Медленно, очень медленно он погружался в полузабытье. Заэль перебирал жемчужины воспоминаний, ведь, кроме них, у него сейчас ничего не было. Вспоминал дивный последний месяц, проведенный с Эльзой в райских кущах, и улыбался – мысленно, так как даже для малейших физических потуг сил попросту не хватало.
Эти дни были наполнены яркими красками любви и тепла, такими долгожданными и желанными, что никак невозможно было насытиться друг другом. Они никого не хотели видеть, выпивали друг друга досуха, а простыни под ними плавились от страсти.
Божественные дни и ночи, насквозь пропитанные запахом моря, звонким смехом, искрометным счастьем и надеждами на будущее.
В глазах защипало, и одинокая слеза скатилась по щеке.
Он ее больше не увидит. Не сможет успокоить, обнять, приласкать… просто быть рядом. Он снова попался в ловушку, как тогда, много лет назад. Снова… Но на этот раз все иначе, и выбраться ему никто не даст. Да и как можно выбраться, находясь демон знает где на дне озера с ядовитой пакостью?
Сердце сжалось от тоски. Не так, совсем не так он представлял себе свою кончину. И уж точно не сейчас, когда жизнь только-только наполнилась смыслом и чудом, когда Эльза стала его полноценным Стражем, и к ней вернулись воспоминания.
Камера покачнулась. Заэль с трудом разлепил веки под звуки лязгающих цепей. Ему было очень плохо от невыносимой жары и голода. Мозг заполняла недееспособная субстанция, а руки и ноги словно налились свинцом.
Он дышал очень медленно в попытке растянуть те остатки кислорода, которые еще заполняли эту каменную коробку, поднимающуюся сейчас вверх.
Значит, его пришли добить…
Порыв ветра ударил в лицо, и легкие радостно наполнились живительным воздухом. Какое же это счастье – дышать и чувствовать запахи! Пусть гнилостные и тошнотворные, но такие живые… Жаль, что чувствовать их осталось недолго.
Но среди привычных заплесневелых тюремных запахов вдруг стал отличим какой-то новый и странный, явно нездешний. Сначала лекарственный аромат доносился словно издалека, а потом резко ударил в нос.
Заэль закашлялся, вдохнув слишком глубоко, глаза заслезились. Зато в голове внезапно стало не так душно и ватно.
Кто-то неприятно встряхнул его и злобно зашипел в ухо:
– Вставай, дилмоново отродье! Я не смогу вытащить твое тельце в одиночку!
Некто ставил его на ноги, матерясь и не скупясь в выражениях. Заэль ничего не соображал и на автопилоте передвигал ноги, которые неожиданно стали его слушаться. Перед глазами все плыло, очертания предметов сливались в разноцветные пятна, так что Заэль не понимал, куда именно его