. Сосредотачиваюсь по очереди на руках, ногах, ощущениях… Вроде все на месте! Бедро ощущается как что-то очень горячее, огромное, тяжелое… Отключаюсь.
И когда прихожу в себя, уже не чувствую ни движения каталки, ни посторонних шумов. Чувствую свежесть… и легкое онемение во всем теле.
– Вань… – тихо зовет меня знакомый голос.
Варвара… Сноха моя.
– Мм?
Потолок белый. Скашиваю в сторону глаза. Окно открыто…
– Ну слава Богу!
– А ты чего здесь, Варь?… Попить есть что-нибудь? – облизываю пересохшие губы.
– Так… Мужчины все на службе. Кому же еще?
– Я во внутреннем госпитале?…
– Да.
– А как ты прошла?
– Я ж работаю здесь, Вань. В декрете просто. Переводчиком.
– Да?… Точно. Да… – растерянно пытаюсь припомнить.
– Ты что, не помнишь?
– Голова что-то…
– Это контузия. Не волнуйся. Все должно восстановиться.
– А племяши где?
– С няней.
Прислушиваюсь к своему телу. Понимаю, что не чувствую ноги. Испуганно дергаюсь, кладя ладонь на бедро, и тут же вскрикиваю от болевого ощущения.
– Целый-целый… – давит она на плечо, укладывая обратно. – Контузило, и осколок в бедре. Все вытащили, зашили. Сейчас под обезболивающим.
– Не помню ни черта… – морщусь я от головной боли.
Пытаюсь отыскать другой рукой волшебную кнопку, что поднимает выше изголовье. Но Варя перехватывает мою руку, прижимая ее к больничной кровати.
– Капельница!
Сама нажимает на манипулятор. Изголовье медленно ползет выше. Поит меня из трубочки.
Красивая у нас Варвара… Глаз не отвести! Но я отвожу. Это брата жена. Среднего нашего – Андрея. Она мне, считай, сестра. Андрюха велел особенно не любоваться. А «своей» все не случается. С моей службой это проблематично. Так… Случайные телочки… Таких хоть соли. Все любят крепких мальчиков в форме. Но никто особенно не жаждет ждать таких мальчиков в одиночестве со службы. А я вот такую же хочу – яркую, длинноволосую…
– А завтра тебя уже выпишут. И Марья Васильевна из деревни приедет…
– Куда?… – подозрительно смотрю на нее.
– К тебе!
– Зачем?
– В гости, – смеется Варвара. – Бульоны тебе варить. Я со своими годовалыми воинами еще одного бойца не потяну.
Бабушку я, конечно, люблю всем сердцем… Но дома у меня бардак и беспредел, во всю стену постер с голыми девками… Если она такое увидит, я выхвачу! Бабушка у нас суровая и до сих пор себя главой семьи ставит. Даже дядька – полковник ФСБ – с ней в открытый конфликт идти не решается.
– Виктор идет, – хмуро смотрит Варвара на экран телефона.
Помяни черта… Дядька. Не ладится у нас с ним в последнее время. Но тут не повыступаешь. Прямое начальство моего подразделения. Полкан, замначальника антитеррористического отдела.
– Выздоравливай. Андрей тебя подхватит завтра, как со службы домой поедет.
Живем мы с братом в одном доме, но в разных подъездах. Удобно…
– Добрый день!
Переглядывается с Варей, кивком головы показывая на меня.
– Ничего хорошего, – строго сводит она брови.
– Такая служба, Варь.
– И все равно… – отворачивается она к окну. – Можете Вы там как-то свои операции лучше продумывать? Ему же чуть ногу не оторвало.
– Главное, чтобы не голову, как Андрею. Тогда совсем беда будет.
– Очень смешно! Скорее бы уже Вам, Виктор, так оторвало. Может, и себя, и их по такому поводу больше беречь будете.
Не любит Варвара дядьку нашего. Потому что постоянно за Андрея переживает.
– Да переведу я Андрея в следующем году на аналитику. В этом не отпускают.
– Но Вы же обещали… И этого славного воина надо куда-то, где безопаснее. Второй раз за год смерть мимо него пролетает. Думаете, и в третий повезет?…
– Так, – хмурится он. – Иван на своем месте.
– Тогда работайте лучше со своими аналитиками!
– А ты приходи ко мне в аналитический! – язвительно прищуривается дядька. – Будешь сама разрабатывать операции. У меня и вакансия есть.
– Кстати, насчет вакансий… Девушка Вас тут ждет уже часа три в коридоре.
– Почему здесь?
– Ну так к вам же не попасть на рабочем… А тут племянник Ваш. Придете же рано или поздно. Видимо, поэтому.
– Ааа… с косой? Чуть с тобой со спины не перепутал. Ладно, Варвара. Мать приедет – увидимся. За Ивана – спасибо. Езжай к детям.
– До свидания.
Недовольно смотрит ей вслед.
– Нашел же командиршу! А такая скромная поначалу была.
Тихо и болезненно смеюсь.
– У