а юмора нет, что ли? Вымерзло?
– Ты, конечно, очень красивая… – начал он, завидев очередную девушку. По его шкале она едва тянула на семь из десяти, но выбирать уже не приходилось. Даже сегодняшняя ночь не стала исключением в карантинном городе, и бар должен был закрыться не позже десяти вечера. Встречать Новый год одному в пустом номере средней руки гостиницы или вообще на продуваемой ледяным ветром центральной улице без надежды потискать веселую теплую девчонку было бы слишком грустно.
Девушка замерла, заинтересованно вскинув на Влада взгляд.
– …но без меня тебе не идет! – закончил он любимый подкат.
Она нахмурила темные, вразлет, брови, всерьез обдумывая его заход, и Влад мысленно закатил глаза. Совсем тут они дикие. Какая разница, что он там несет? Посмотрела на лицо, посмотрела на часы и мобильный, скалькулировала в голове – и радостно бросилась в объятия! Что тут думать?
Ладно, следующая.
Влад обвел взглядом бар. Фигово. Ну ладно, вот эта, с модными соболиными бровями, тоже сгодится. Она вообще на него не смотрела, но это не проблема. Тут-то и случилась катастрофа.
– Хель, ну ты чего застряла?! Давай, пошли, Андрюха уже всех в тачку трамбует и ругается! Ты же с нами?
На эту, серьезную, с бровями, откуда-то сзади налетела еще одна девица, раскрашенная как клоун и в мигающем колпаке с цифрами наступающего нового года. Как раз в ту секунду, когда бармен протянул высокий бокал с разноцветным коктейлем. Хель, как назвала ее подружка, уже почти подхватила его, но не удержала равновесия и плюхнулась прямо на Влада. И она сама, и коктейль. Она на колени, а коктейль – увы, на его белую рубашку.
Влад любил белые рубашки. Не то чтобы конкретно к этой он был привязан особенно, но…
– Ой! – испугалась девушка. – Ой, извините! Извините, пожалуйста!
Она схватила пачку салфеток со стойки и прямо так, сидя у него на коленях, попыталась стереть разноцветные разводы на белой ткани. Все время ойкая и морщась и елозя своей весьма привлекательной задницей по нему.
После воздержания последних месяцев Владу любая задница показалась бы привлекательной, что уж тут. Но эта нравилась ему все больше.
– Я заплачу! Давайте заплачу за химчистку? – суетилась девушка, а в его голове уже зрел коварный план.
– Какая химчистка тридцать первого декабря в десять вечера? – сердито буркнул он. – Или первого января? Дамочка, вы понимаете, что мне завтра лететь в Москву! В этой рубашке!
– Ох… —Она совсем растерялась и расстроилась. – Что же делать…
– Вот не знаю!
– Купит в аэропорту… – начала ее подружка.
Владу пришлось повысить голос, чтобы перебить ее: – Это была моя любимая, счастливая рубашка, в ней все важные сделки удавались, а завтра именно такая! – воскликнул он.
– Ох… – снова запричитала Хель и только тут обнаружила, что сидит у него на коленях. Быстро вскочила и опять нахмурилась, решая задачу. Влад мысленно скрестил пальцы.
– Хель… – начала подружка.
– Тише, – остановила ее та. – Простите. – Это уже Владу. – Я могу предложить такой вариант… Я заберу рубашку, постираю, поглажу и к вашему рейсу привезу ее – будет как новенькая.
– И предлагаете встречать Новый год голым?
– А у вас были планы?.. – Соболиные брови Хель вновь сошлись на переносице. – Давайте я одолжу вам пока что-нибудь, у меня дома от мужа остались вещи…
– Хель! А мы? – затеребила ее клоунесса в колпаке, и Владу захотелось ее придушить.
– Прости, Мил, видишь, как вышло… – развела та руками. – Езжайте без меня пока, я потом такси возьму и к вам присоединюсь.
Влад не сумел спрятать усмешку.
Присоединится она, ага…
Пару часов спустя…
– О, Господи! Господи! – вскрикивала Хель, комкая в пальцах туго натянутые простыни. – Господи боже мой!
– Ты мне льстишь… – мурлыкнул Влад довольно. – Но мне нравится, как ты меня называешь, продолжай…
Она его не слышала. Она вообще ничего не слышала.
Ее тело отзывалось на его ласки, как хорошо настроенная гитара.
Нет, гитара – слишком просто. Если бы его случайная новогодняя любовница была музыкальным инструментом – то средневековым органом. Каждый сантиметр ее тела откликался на его действия своим особенным образом. И как откликался! Такой отзывчивой у него, кажется, никогда не было. Она кричала, стонала, хрипела, рычала и жалобно скулила, выгибаясь на кровати под его руками. Она никак не могла насытиться, словно была голодна не меньше него.
А он был очень, очень, очень голоден.
Из-за череды карантинов в волонтерском лагере был введен особый режим изоляции, и покидать территорию разрешали только тем, кто ехал за продуктами в город. Порой ему удавалось выбить себе несколько часов свободного времени, свалив хозяйственные дела на напарника, но последние месяцы это перестало прокатывать и женщины у Влада не