волюции. Речь, стало быть, идет о «преодолении человека», предустановленном растворении его в иной, более значимой сущности. Такой ход мысли, само собой понятно, устраняет антропологическую тему как предельно значимую. Напротив, рождается иллюзия, будто исследователь возвышается над антропоцентрической установкой.
С философской точки зрения обойти человека в теоретическом постижении универсума все-таки не удается. Какое бы место ему ни отводилось, он все равно нуждается в истолковании. Все многообразие современных философско-антропологических течений группируется вокруг двух полюсов – человек рассматривается либо как животное, либо как социальное создание, которое возвысилось над природным царством благодаря именно общественным формам бытия. Видный американский ученый Стивен Пинкер по праву может считаться лидером так называемого нового натурализма. Это направление мысли сложилось благодаря новейшим открытиям в изучении мозга, расшифровке генома, клонировании и других исследований. Пинкер резко критикует социологическую традицию в изучении человека. Он называет эту традицию теорией «чистого листа».
Пинкер отмечает, что после работ английского философа Джона Милля сложилось ошибочное убеждение в том, что человека формирует социум. Новорожденный индивид представляет собой «чистый лист», на котором можно рисовать любые письмена. Получается, будто нас полностью формирует культура и окружающая социальная среда. Но, по убеждению Пинкера, это глубочайшее заблуждение. Оно было поддержано в свое время многочисленными работами бихевиористов. Их лидер Джон Уотсон, не имея на то никаких оснований, кичливо заявлял, что если бы ему предоставили возможность воспитывать 12 здоровых младенцев, он мог бы вырастить каждого из них по особому проекту, выпустив в социум вора, аристократа, попрошайку или политика. Пинкеру кажется, что все социальные феномены можно объяснить через тайны человеческого разума, через генетический код. Эти явления он рассматривает как простой рефлекс биологической природы человека. Его формула: «генетика – это все, культура – ничто». Он настолько убежден в этой позиции, что пытается понять, почему очевидное не принимается научной общественностью. В итоге он сообщает, что так же, как в эпоху викторианской этики было наложено табу на сексуальность, на публичное обсуждение вопросов секса, сегодня не хотят признать диктат человеческой животности. Вероятно, уточняет он, сомнение в социальной природе человека чревато угрозами: политики и исследователи боятся, что такой ход мысли приведет к утрате возможности манипулирования ценностными ориентациями людей, что может повлечь за собой социальный хаос. Поэтому социологи и толкуют о первенстве социальности в расшифровке человеческой природы.
Новый натурализм, естественно, направлен против классической философской антропологии. Огромным завоеванием это области знания является представление о том, что человек является особым родом сущего. Аналогов ему нет в природе. Но если поведение людей регулируется только структурой мозга и ею же полностью обусловливается, то принципиального отличия человека от животного искать бессмысленно. У человека в процессе эволюции появилась речь, а у слона – хобот. Эти приобретения равноценны.
Пинкер приводит экспериментальные данные, будто бы полностью подтверждающие правоту его концепции. Однояйцевые близнецы полностью, пишет он, повторяют социальные привычки и предпочтения друг друга. Однако он игнорирует примеры, тоже подтвержденные экспериментально, что культура накладывает свой отпечаток даже и в этом случае, когда, казалось бы, все предопределено генетикой. С другой стороны, нет оснований отрицать зависимость психических реакций от биологии человека. Но возникает вопрос: как реализуется эта зависимость. Выражается ли она в виде простого рефлекса, чуть не автоматически или имеет опосредованную природу, определяющую сложность человеческого поведения.
Еще одна сторона вопроса состоит в том, что познание универсума осуществляется через человека. Его можно рассматривать по-разному: как познающего субъекта, как медиума, как своеобразную мембрану. Однако во всех этих вариантах человек сохраняет свой статус крайне интересного и важного объекта постижения.
Что такое человек? Можно ли считать его уникальным созданием на Земле? Почему в отличие от других природных существ он наделен «всепониманием»? Какова природа человека? Что определяет суверенность его духа? В чем драма человеческих отношений и человеческого существования? От чего зависят смысл и ценность человеческой жизни? Подобного рода вопросы приобрели сегодня особую актуальность в связи с так называемым антропологическим поворотом в философии.
В современных постижениях человека что ни открытие – сенсация, или чуть скромнее, нетривиальный взгляд на живое, мыслящее создание. Вот, допустим, если взять «большую энциклопедию» ДНК, которая описывает организм человека и изменить только одну специфическую букву из каждых ста, то получим копию обезьяны. Генетически человек мало чем отличается от приматов. Но в этот скромный зазор уместился разум, искусство, культура в целом.
Можно сослаться также на современные интуиции о космопланетарном характере живой природы. Попытаться проникнуть в психокосмос человека. Проследить,