классово юань,
и с лишним трёх веков кора, —
прощай, империя Петра,
страна штыка и пули-дуры,
заслуженной радистки Кэт,
рабочих и номенклатуры,
как о тебе сказал поэт
в эпоху старины глубокой,
который век назад тому,
что не могло не выйти боком
не будем спрашивать – кому.
«Жвачку смерти дожую…»
Жвачку смерти дожую,
гладя против шерсти я, —
за окошком дежавю —
вот и все известия.
Правит бал всё та же знать,
плебс всё так же прост, поди —
из торговцев Храм изгнать
невозможно, Господи.
После присутствия
Лжепалестина и Лженовороссия,
что-то запутался в этом вопросе я,
что-то сомненья гнетут, —
знай себе скалятся мордами псиными
здесь и сейчас под родными осинами,
словно бы весь я не тут.
Словно бы где-то на улице Алленби
или, допустим, на крейсера палубе,
или в гвардейском строю
на выпускном, предположим, экзамене
под чужеземным развёрнутым знаменем
мне хорошо, как в раю.
Словно бы с энтузиазмом профессора
в данном забеге на летопись Нестора
ставлю на зависть врагу,
хоть и доказано выше, что вроде бы
весь я не тут, да и наши не в городе,
с чем их поздравить могу.
«У Бога вечно катастрофы…»
У Бога вечно катастрофы—
где не цунами, там торнадо—
я посвящаю эти строфы
всему тому, чему не надо,
а мне бы там, где вечер томен,
хранить бы голову в панаме,
не понимая, а на что мне
жизнь без торнадо и цунами,
с ленцой заказывать бы кофе,
зазря теряя время всуе,
и напевать соседке Софе
о том, как жаль, что спит Везувий, —
как это было б охрененно
среди платанов и акаций,
а то у нас опять сирена,
опять в убежище спускаться.
«Как русский и еврей…»
Как русский и еврей,
боюсь я сентябрей,
когда цена мне – грош,
да и октябрь хорош.
Единство мира
1.
О Волга, колыбель Некрасова,
любил ли кто тебя так классово
и в то же время столь неистово? —
об этом я спрошу у пристава,
в чём ничего нет непотребного, —
и не простого, а судебного.
2.
Гей, родимая сторонка,
парк культуры, оборонка,
дачка, удочка, гамак,
синагога и продмаг,
пионеры, аксакалы,
пот кровавый, даль и близь,
но просрали идеалы,
в олигархи подались.
3.
С чистенького листа
впишется в послесловие
паки и паки стан,
не говори: «Московия».
4.
Русский мир, как мир арабский,
разумеется, не рабский
и отнюдь не агрессивный,
но сугубо прогрессивный
на подъеме и на спуске, —
и арабский мир, как русский,
потому что лучше краж,
например, Арабский марш…
Те же скрепы и ключи,
хоть арабский не учи.
5.
За державу не обидно,
каждый ею сыт от пуза, —
на коляске инвалидной
герб Советского Союза,
за коляскою колонны
держат шаг, полны отваги,
примадонны бьют поклоны,
беззаветно служат маги,
экзекуцией стрелецкой
утро красит быт над бездной, —
хорошо в Стране Советской,
лучше только в Поднебесной.
6.
Коль славен Господь в Палестине,
а где ещё славен Господь,
то дело совсем