семейная бессонница – так сказал врач в клинике экспериментального лечения. Он ведь дал ей надежду, что можно выжить. А потом программу свернули. Мама…
– Погоди-погоди, – перебила Ольга Георгиевна. – Только давай без обмана. Вы что в Италии жили? И то… Это же очень редкое генетическое заболевание оттуда. Но в Новосибирске? – прищуренные глаза и скептически изогнутая правая бровь врача не скрывали недоверия к Вавиловой.
– Мы и сами удивились сначала. Мама своего отца не знала, погиб до её рождения. В 1982 году разбился при неудачной посадке самолёта в Люксембурге. Бабушка в молодости занималась фехтованием. На Олимпийских играх 1980 года в Москве с ней познакомился парень из итальянской сборной. Тогда еще многие страны бойкотировали участие, а из Италии, наоборот, приехало очень много спортсменов, по словам бабушки. Она каждый раз плакала, когда рассказывала эту историю. Больше замуж так и не вышла, не встречалась ни с кем. Умерла от ковида в самом начале пандемии, в июне 2020 года. Знать не знала ни о каком заболевании своего итальянца. А мама в ноябре прошлого года, ещё до всей этой катастрофы, начала плохо спать. Списывала всё на стресс. Тогда поговаривали об отмене традиционного обучения, хотели оставить только обучающие онлайн-игры по прикладным навыкам и дистанционные экзамены. Уже полностью сократили письменные занятия по русскому языку и литературе, типа зачем столько часов тратить на чистописание, если везде перешли на электронный документооборот. За последние пять лет сократили физкультурников, трудовиков, учителей ИЗО, музыки, всемирной истории.
В какой-то момент мама не спала уже неделю. Ни на час не задремала. Обратилась к врачу за снотворным, потому что очень сбивчиво говорила, забывала куда и что положила, не смогла ходить на работу – в один из дней упала в обморок посреди рабочего дня и неизвестно сколько пролежала без сознания. Выписали травы и успокоительное. Не помогло. Прописали антидепрессанты. Ноль реакции. Самые сильные снотворные препараты не помогали.
На маму было больно смотреть, я массировала ей голову, включала белый шум, ставила обогреватель в комнате, зажигала аромалампу. А она лежала с закрытыми глазами, чтобы я подумала, что ей удалось уснуть. Даже тогда жалела меня, а не себя. Через два месяца она периодически меня не узнавала, ходила с тросточкой и проливала суп мимо рта. Врач только разводил руками. Опухоли головного мозга исследования не обнаружили.
Я начала сама искать способы лечения и наткнулась на старое видео двух французских ученых. Они экспериментировали на шимпанзе, изымали здоровые клетки головного мозга и делали инъекции в поврежденные участки40. По их словам, мозг способен к самовосстановлению. И я нашла клинику экспериментального лечения здесь в Новосибирске, которая занималась криоконсервацией и последующей имплантацией клеток мозга на случай патологий. Они забрали маму. Тогда же ей поставили точный диагноз. Меня к ней не пускали, даже врача не видела, но он отвечал на вопросы по телефону и в переписке, говорил об улучшениях. И главное,