охватывает ошейник, и я знаю, что он скоро там и окажется.
– На коленях, мое место у вас в ногах, – говорю тихо и покорно, и он тут же поднимается и отходит на шаг, осматривая мое дрожащее тело, скользя взглядом по прикрытой платьем груди, задерживаясь на постыдно торчащих сосках.
Страх и возбуждение, ровно как боль с удовольствием, идут рядом с этим человеком рука об руку, впитавшись в меня как яд, разъедающий прежнюю Майю, создавая из пепла новую, смелую.
Что происходит? Почему он так себя ведет?
– Правильно. И ты этого хочешь или может быть тебе больше понравится флиртовать с Андроновым, может быть ты даже хочешь сменить Хозяина? – выбор, которого нет, звучит в его угрожающем голосе.
Глава конкурирующей компании, которого мы сегодня встретили, был мил и предупредителен. И он бы мог мне понравиться, если бы не скользкий взгляд. Я и рассмеялась не над его словами, а потому что Лене сделали операцию. Я просто была счастлива.
– Нет, – сглотнув, отвечаю и медленно, словно нехотя стекаю ручейком с дивана. К нему в ноги. На колени. Трепещу, хочу его. Смотрю не в глаза, а куда-то на двигающийся ходуном кадык, на мощный разворот плеч, с которых он стягивает пиджак от Армани, и ниже, где все еще застегнутым был ремень.
Но это ненадолго.
Очень скоро упругая кожа будет хлестко ласкать мое тело, срывая хриплые постыдные крики наслаждения и погружая меня в мир порока и похоти.
И я хочу доказать, что нет причины быть грубым, ведь я сама готова к подчинению, но он словно не понимает, не слышит меня.
Смотрит зло, неприязненно.
– Расстегни ширинку, рабыня, – требует он, и я подчиняюсь. Достаю ремень, покорно вкладываю ему в руку и освобождаю из плена каменную, шелковую плоть.
Хочу облизать, хочу дать понять, как сильно люблю, но Давид резким движением толкает меня к своему паху. Большим и указательным пальцами давит на щеки и сразу толкает член глубоко в горло.
Ну ладно, я стерплю и это, стерплю насилие рта, стерплю крепкий захват косы.
Вот только острая боль от ремня по спине была настолько неожиданной и сильной, что я дернулась и хотела выпустить член, спросить, почему он меня не подготовил. Почему не рассказал, в чем будет заключаться сессия.
Но Давид продолжает держать мою голову, пихает член глубже и снова хлестко бьет по спине ремнем.
Кричу, но член во рту мешает.
Дергаюсь, но рука требует подчинения. Заявляет власть.
– Знай свое место, сука! Блядская тварина!
Это неправильно, так быть не должно! Все наши игры были на добровольной основе, а сейчас он просто насилует меня, избивает ремнем, оставляя обжигающие следы на нежной коже.
– Нравится, нравится, когда тебя стегают ремнем, как животное?! – вопит он, и я ощущаю тошноту и страх.
Что-то не так…
Я смотрю наверх, чувствуя, как задыхаюсь от члена, как горит спина и попа, как слюна обильно стекает по подбородку и вижу… Боже, нет! Кричу от ужаса.
Это не Давид, нет!
Это Леша и теперь в его руках полыхающий огнем хлыст, он снова замахивается и обжигает меня новым ударом. Агония проникает в тело, заставляет кричать, захлебываться слезами и острой невыносимой болью, а в попу внезапно толкается что-то острое, огромное, разрывает меня надвое! Кричу снова и снова! Умоляю прекратить адские муки.
Не надо, Леша! Не надо, Леша!
Я умру от боли, я просто снова умру от боли! Мне больно! Больно! Помогите! Давид, спаси меня!
– Майя! Майя! – орет мне в лицо знакомый голос, и я распахиваю глаза, сотрясаясь всем телом, чувствуя, как по лицу стекает пот.
Мои плечи в тесном плену рук Давида, а зубы щелкают от того, как сильно он меня трясет.
– Боже! Ты меня с ума сведешь.
– Сон, просто сон, – шепчу я хрипло и улыбаюсь. Тяну Давида на себя и вжимаюсь в его тело. Хочу окунуться в его надежность, силу, власть, просто хочу стать с ним единым целым. Чувствую, как его самого трясет и прошу:
– Воды.
Он тут же слетает с кровати и приносит мне стакан и вкладывает в дрожащие пальцы. Просто сон. Я так и знала. Выпиваю прохладную жидкость залпом, а Давид сам стирает капли с моих губ, целует и тут же смотрит внимательно и напряженно в глаза.
– Кто такой Леша, твою мать?!
Глава 1. Майя
Страх сковывает внутренности. Тело дрожит и сотрясается в болезненной агонии. Мое тело. Ее тело.
Но мучитель упивается этим, снова и снова пронзая девушку своим мерзким отростком и сжимая рукой грудь. Он наслаждается ее слезами, криками боли, отвращением, стискивая шею другой рукой и заставляя задыхаться. Оставляя отметины, клеймо изнасилованной, клеймо жертвы.
Я, как всегда, смотрю на себя со стороны, рыдая. Знаю, что этот ужас никогда не кончится, знаю, что буду возвращаться в этот чулан дома культуры снова и снова, каждую ночь, каждый раз, когда буду прикрывать