обещание тетке, а позже и самому себе, не тащить в дом бездомных кошек и собак… хотя я и сейчас не нарушил. Девчонка не тянула на хромого щенка, если только на взъерошенного котенка, что испуганно шипит при каждом моем движении.
– Не трогайте, сказала! Я так и знала, что за предложением «просто жилья» скрывалось нечто другое, – она поправляет вязаную шапку, натягивая до самых бровей.
Делает вид, что уходить собралась. Ну, ну.
– И что же, по-твоему, за моим великодушным предложением скрыто?
– Да ничего особенного. «Того самого» захотелось! – мелкая на носочки привстала, локти в стороны – точно боевой воробей.
– Это чего это «того самого»? – спросил я, насмехаясь.
Девчонка краской залилась, но нос крошечный вздернула и громко ответила:
– Секса!
– Ой, прости, – я не удержался и расхохотался.
Воробей боевой настрой подрастерял, захлопал растерянно зелеными глазищами.
– Ну хватит уже, – жалобно пропищала Соня.
Я хохотал, уперев ладони в колени, пока порозовевшее лицо девчонки не приняло естественный телесный вид.
– Чего это? Ты пошутила – я посмеялся. А теперь серьезно, – я выпрямился. – Запомни, котенок или клопенок, я еще не определился, будешь глупости говорить, сразу на улицу вылетишь, вернешься в свой грязный вагончик, где из мебели – матрас, а из посуды – алюминиевая ложка. Поняла?
– Да, – тихо ответила она.
– Вот и отлично, а теперь раздевайся и лезь в ванну.
– Вы выйдете?
– Еще чего, я пакет подержу, чтобы тебе удобнее тряпье было выкидывать.
Я подталкиваю мусорное ведро ногой и указываю на него пальцем:
– Сюда складывай.
– Это моя единственная одежда, – Соня запахивает плотнее полы застиранной куртки, покрытой слоем еще не высохшей грязи. – Я постираю.
– Стирай, – я опираюсь на дверной косяк и с безразличием наблюдаю.
Куртку снимает, смотрит в глаза с вызовом, к совести, наверное, призвать пытается или стыду.
– Дай осмотрю, – я отталкиваюсь плечом.
– Зачем? – Соня прижимает грязное “сокровище” к безразмерной шерстяной водолазке.
– Хочу удостовериться, что ты не решишь отблагодарить меня ночью, – девчонка опять заливается краской, – ножичком куда-нибудь под ребра.
– Да смотрите.
Прощупываю и осматриваю куртку с подкладочной стороны:
– Ноги поставь на ширину плеч, – я кладу куртку на стиральную машину.
– Что? Я не буду этого делать! – пятится, пока не наталкивается на край ванны.
– Кажется, мы уже определились, что даже в голодный год я вряд ли рассмотрю в тебе женщину. Максимум – котенка недокормленного.
– А говорили «клопенка» – огрызается мелкая.
– А еще я говорил, что не определился, на кого ты больше похожа. Ну! Или выход там, – кивком указываю на дверь.
Девчонка отставляет одну ногу и раскидывает руки в стороны, отрешенно поднимая голову к потолку.
– Смотрю, опыт есть, да?
Молчит, глаза зажмуривает, будто и вправду насиловать собрался. Провожу ладонями вдоль тонких рук – ее пальцы подрагивают. Спускаюсь вдоль талии – хрупкое тело ходуном ходит.
– Да прекрати трястись, сказал же, не трону, – присаживаюсь, прощупывая низ штанин.
– А может мне нравится! – фыркает Соня.
– А лет-то тебе сколько? Нравится ей…
– В феврале будет девятнадцать, – девчонка сдергивает со стиральной машины куртку и достает из внутреннего кармана бережно обёрнутый в целлофановый пакет паспорт.
– Вот! – я не успеваю встать, а мне тыкают им в нос.
Не врала клопенок, и правда в феврале девятнадцать.
– Сейчас тебе принесу что-нибудь чистое. Оставлю за дверью, – произношу я.
Выхожу из ванной, костеря себя сквозь зубы:
– Заигрался, идиот. Она же говорила, что уже взрослая.
Глава 1. Соня
– Молчи! – Маша холодной ладонью накрывает мой рот.
Каждую ночь мы вынуждены прятаться в укрытии под завалами мусора. Я замираю в ту же секунду, полагаясь на острый слух сестры. Некоторое время ничего не происходит, но вскоре я улавливаю размеренные шаги. Тяжелые, уверенные. Тот, кто сейчас наверху, не скрывает своего присутствия. Мужчина откашливается, что-то говорит, скорее всего, ругательство, если судить по интонации, с которой он нечленораздельно выплевывает звуки.
Мы, не сговариваясь, поднимаем взгляд на крышку люка. Старая дверца холодильника и пустые пластиковые бутылки служат нам единственной защитой. Хруст пластика, дверца проседает под тяжестью, и по узкому лазу осыпаются мелкие камушки и песок.
«Как же громко» – пульсирует в голове.
Он точно услышит,