себе дорогие шмотки, потому что основные платежи, в том числе и кредиты, покрываются как раз из его зарплаты, и вообще, главное же не деньги, а любовь, но язык никогда не поворачивался произнести это вслух. Да что там вслух, внутри себя он не хотел признаваться в этом, ему не давало этого сделать его мужское начало, и именно поэтому в итоге он всегда оказывался битым. Формально он оставался в статусе неудачника и простофили, которого терпят.
Этот внутренний спор прерывался сразу, как только он входил в музей. Тут же начинались текущие дела и заботы, в музее его слушали, ему доверяли и подчинялись беспрекословно, и поэтому его ущемленное в споре мужское начало на время успокаивалось, и заготовленные аргументы откладывались до следующего раза.
Сегодня же ему пришлось идти пешком на работу, поэтому у него было несколько дополнительных минут, чтобы он успел убедительно доказать своим оппонентам, что они глубоко ошибаются по поводу его статуса.
Это было впервые в его жизни! И это осенило его как вспышкой! Конечно! Никакой он не простофиля и уж тем более не неудачник! Просто он ждал своего часа и вот, вполне возможно, дождался.
«Вполне возможно, а почему бы и нет… Что мне мешает скопировать этот самый златник? И не только скопировать, но и… легализовать его. Ха, да это будет покруче, чем написать «Илиаду» или «Слово о полку Игореве» (как и все профессиональные историки, Владимир Леонидович втайне считал, что эти два талантливых произведения были фальшивками, которые под нажимом власти признали подлинниками). Н-да… Гораздо круче!».
В свой закуток, маленькую коморку, заставленную снизу доверху книгами по искусству и истории, он прошел не как всегда, хмурый и погруженный в свои мысли, а с гордо поднятой головой и с полным намерением доказать свой особый статус не только себе, но и окружающим. Причем сделать это немедленно.
Не присаживаясь на скрипучий стул, он тут же включил компьютер и начал ходить по комнате, прислушиваясь к звукам, который издавал его «Пентиум».
Компьютер грузился долго, поскрипывая на поворотах, переваривая мегатонны нулей и единичек, проталкивая их через тонкие провода, прокручивая через мясорубку процессора, превращая в слова, картинки, звуки.
И Владимир Леонидович почувствовал, что начинает раздражаться от его медлительности. Он начал разговаривать с компьютером.
– Ну давай, давай быстрей, родной, грузись! Вот! Так!
Его разговор с «искусственным интеллектом» был прерван Ираидой Абрамовной, главным смотрителем.
– Можно войти, Владимир Леонидович?
Владимир отвлекся от монитора, который уже зажегся голубым светом, посмотрел на голову Ираиды Абрамовны, вспыхнувшую огненно-рыжими волосами в проеме двери.
– Да, что у вас?
– Там, – Ираида Абрамовна кивнула головой в направлении залов, – какой-то бардак.
– В смысле?
– Посетители устроили митинг, требуют