азад на войне, которая ему нужна была, как собаке пятая нога. Воевал против своих же так сказать, хоть им и задурили голову святоши. Мать мы похоронили с тобой два дня назад. И где вот они сейчас по-твоему?
– Эм-м… – неуверенно протянул младший брат. – С богами на небесах?
– Ага, держи карман шире! – уставившись в стену родного дома, злобно рявкнул Агрон. – Отец убивал людей. Какая там первая заповедь у святош? Какой там из старых богов поощряет убийство? М-м-м, да, точно – никто. Мать после смерти отца раздвигала ноги направо и налево…
– Не говори так! – резко перебил его младший.
– А что, не так?! – удивлённо посмотрел на него Агрон. – Ты что думаешь, что все эти мужланы ходили к ней просто так проведать? Или ты думаешь все эти отсрочки бандиты и сборщики на рынке ей тоже по доброте душевной давали, за красивую улыбку?
Грон совсем поник. Он и правда верил, что люди были добры к ним и к их матери после смерти отца. От него им досталась на центральном рынке лавочка, но за неё нужно было платить. Сборщикам пошлины, бандитам, поставщикам, даже стражникам. Отец не был искусным воином, но он делал отличные арбалеты и болты к ним. Агрона он успел научить ладить совсем простенькие и небольшого размера, на что у парня хватало сил. Грон же преуспел в изготовлении болтов к ним. Наконечники приходилось закупать у местных кузнецов, но ничего, как говорила мать – именно младший брат зарабатывает им на хлеб.
– Молчишь? В аду они, братишка, за убийство и прелюбодеяние, – от досады старший пнул лежавшее на полу полено. – И нам туда дорога.
Дерево ударилось о каменную стену. Каменную – потому что братья жили не в какой-то там лачуге в деревне. Они жили в добротном доме в столице Долонии Танерхольме. Дом был совсем небольшим – три кровати да печь с обеденным столом. На стенах висели несколько арбалетов, сделанных их отцом, был герб королевства – двуглавый лев. Отец им очень гордился, ведь ему его подарили за хорошую службу.
– А почему нам тоже в ад-то? – поинтересовался младший. – Я каждый день молюсь, мы не сделали ничего плохого.
– Пф, молится он, – фыркнул Агрон. – Ничего плохого говоришь? А кто отравил травника шесть лет назад?
– Так мы же случайно, мы не знали, что те грибы были ядовитые, – удивился Грон.
– Ты не знал, а я знал, – ухмыльнулся старший.
– Как?! – воскликнул Грон.
– Да вот так. Когда я понял, что старик ни черта отличить уже не может обычный белый гриб от желчного – решил проверить чем это закончится. Я думал его просто стошнит, а он кони двинул, – пожав плечами, ответил Агрон. – А ты, стало быть, в этом участвовал, ведь ты их ему принёс.
– Это… это не считается, я не знал! – тут же замахал руками младший.
– Всё ты знал, маленький ты просто был, уже и не помнишь. А твои боги всё помнят, – лукаво усмехнулся он.
– Боги дали нам крышу над головой и достаток, – возразил Грон. – У меня вон даже башмаки есть!
– А не хватавшие деньги на них ты где взял? – брат указал на потрёпанные кожаные ботинки, что стояли у кровати. – Ах да, точно! Украл ведь в соседней лавке, когда купец Ва́нек отвернулся. Какому богу ты там молишься вечно, Элладану? Ну и как, справедливо это по-твоему?
– За кражу пары серебряников в ад не бросают… – угрюмо ответил ему младший.
– Бросают, не бросают… Дорога нам один чёрт туда. Я не собираюсь прожить всю свою жизнь стоя на коленях и расшибая лоб в молитвах богам, что бросили нас тысячи лет назад. И тебе не позволю! – грозно сказал Агрон.
– Ты это чём? – удивлённо спросил его брат. – Что ты задумал?
– Задумал я, братец мой, что раз уж всё равно нам не избежать попадания к демонам, так нужно нам туда прийти не с пустыми руками, – злобно оскалился старший. – Что я и понял из всей этой религии, так это то, что чем страшнее твои грехи были при жизни, тем почетнее будет твоё место в аду.
– Вообще-то нет, тем страшнее будут твои мучения, – возразил ему Грон.
– Мучения так и эдак будут. А ты вспомни, что рассказывали нам жрецы в храме Амендиля, – Агрон задумчиво почёсывал подборок. – С тех пор их слова не давали мне покоя. Я хорошо запомнил две вещи – чем страшнее мучения, тем в более сильного демона превращается душа. А чем страшнее грехи на земле – тем сильнее мучения. Из их примеров самых известных злодеев, что помнила история, мне хорошенько запали в голову те, кто был при жизни настолько грешен, что, попав в ад, их там ждали с распростёртыми объятиями и они тут же становились властными демонами.
– Брат мой, ты меня пугаешь, – с расширенными от ужаса глазами, сказал младший.
– Таким образом, братишка, родилась у меня вчера идея, – не обращая внимания на слова собеседника, продолжил Агрон. – Безгрешной мирской жизнью мы жить не сможем, уже и так нагрешили. Сколько раз мы воровали? Травника убили… А врали сколько раз, прикрывая друг друга? Нет, братец, остановись щас моё или твоё сердце – не видать нам небес да богов.
– Грехи можно искупить! – завопил было Грон.
– Цыц! – прервал