им прототипами героев книги, если таковые объявятся.
Глава первая. Горе от ума.
Взрослые очень любят цифры. Когда рассказываешь им, что у тебя появился новый друг, они никогда не спросят о самом главном. Никогда они не скажут: «А какой у него голос? В какие игры он любит играть? Ловит ли он бабочек?» Они спрашивают: «Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец?» И после этого воображают, что узнали человека.
Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц.
СССР. 1976 год. 30 лет до дня «Ноль».
Вениамин с детства был, как бы это сказать поточнее, незаурядно спокойным и усидчивым.
Его мама, Римма Васильевна, когда ему едва стукнул годик начала понимать, что её сынишка совершенно особенный. Нет, конечно, для всех матерей их дети особенные. Никто и не спорит. Но она объективно понимала, что ей с сыном очень повезло. Он не доставлял ей тех хлопот о которых судачили в поликлинике мамаши с детьми его возраста. Он всегда с особым вниманием и интересом слушал её наставления и делал нужные выводы.
Нет, конечно, он, как и все дети плакал если падал, когда начинал свои первые шаги. Но дело в том, что он так, Римме хотелось даже сказать обдуманно, подходил к каждой этой своей прогулке, ко всем своим первым шагам, от скрипучей кровати к тумбочке, потом дальше к кухонному табурету, что упасть, споткнуться, не оставалось ни малейшего шанса.
По той же причине он довольно долго, уже освоив прямохождение свойственное человеку разумному, переходил иногда на передвижение на четвереньках. Практически до полутора лет.
Сначала Римма воспринимала это как игру, но со временем начала пресекать эту привычку малыша. Ведь происходило это в самое неподходящее время. Например, так случилось на одной из их первых пеших прогулок. Веня, видимо, испугался лужи и предпочёл быстро пересечь её на четвереньках. Но ведь не поскользнулся же и не упал!
Да он, конечно, плакал, как и все малыши от укола на прививке. Но, после слов мамы, что всё кончилось, он, словно оценив достоверность информации, сразу затихал, лишь наблюдая из-за маминого плеча за тётей, по воле которой его укусил «комарик». На выходе из кабинета она слышала, как сзади родители ставили её сына в пример своим детям: «Вот видишь, мальчик совсем не плачет, ничего страшного там нет».
Дети покупались на этот коварный обман, но ровно до того момента, когда из кабинета выносили очередного орущего пациента с пурпурным лицом, цвету которого завидовали обычные для того времени вечнозелёные помидоры страны Советов.
Приведя сынишку в ясли и зная особенность его характера, мама просто сказала ему: «Ты поиграешь с детьми, а вечером я тебя заберу. Хорошо?» И, развернувшись, пошла на выход.
Приготовившаяся к дикому рёву нянечка, открыла было рот, собираясь призвать резвую мамашу к совести, но увидела, как мальчик спокойно зашёл в группу. Затем прошёл, немного порисовав что-то своим пальчиками в воздухе, через всю группу и сел на ковёр под окном. Правая рука оставалась при этом немного прижатой вдоль тела, отчего даже казалось, что плечо было немного приподнято, а бедро отведено, дабы не мешать пальцам вырисовывать непонятные узоры. Походка при этом казалась слегка хромающей.
«Надо будет поинтересоваться у медсестры, может родовая травма?» – подумала нянечка.
Ей естественно было неведомо, что пальцы мальчика не исполняли непроизвольный танец, всё было подчинено строго заведённому самим Веней укладу. Порядку, который позволял ему быть спокойным и уверенным в любой самой опасной, ну, конечно, по детским меркам, ситуации.
Сначала он собирал пальчики в кулак. Так, по его мнению, взрослые показывают силу.
Потом он отводил большой палец вверх. Так мама показывала ему, когда он что-то делал хорошо, при этом она излишне весело, нараспев говорила: «Воот здоооррровооо!». В такие моменты она была особенно красива, ведь её глаза, на мгновение, покидала вечно присутствующая тень задумчивой печали, природа которой так никогда и не станет ему известной.
Потом, вслед за большим пальцем, оттопыривались указательный и средний, а большой возвращался на своё место. Два пальца образовывали латинскую букву «V», которую он к своим полутора годам естественно ещё не знал. Но именно так озорно показывала ему, остававшаяся иногда с ним понянчится, соседская старшеклассница Вера.
Вера считала себя прогрессивной и модной девчонкой. Она вставляла в свою речь английские, крутые, по её же мнению, слова: «Йеес», «Хиппи», «Рок – энд – ролл».
Расставляя таким образом пальцы она обычно говорила: «Победа!» Но потом, всё-таки родные народные мотивы побеждали пришлые западные и она, направив пальцы на мальчика рогаткой и шевеля ими подобно тараканьим усам, говорила: «Идёт коза рогатая, за малыми ребятами. Забодаю, забодаю, Веню!» Это было весело!
Завершала же Венин нехитрый защитный ритуал выпрямленная ладошка. Так делала та же Вера, приветствуя Веню: «Дай пять!»
Дойдя, под взглядом находящейся в лёгком ступоре нянечки, до удобного, равноудалённого от занимающихся